— Такие снадобья и у нас имеются, — поставил я в известность собеседника.
— И прекрасно, вам будет легче меня понять! Так вот, путешествуя вне тела... Вы пользуетесь подобной терминологией? Скажу проще: пребывая под воздействием смеси, я обрел знание, совершил трансцендентальное открытие... Ох, как же сложно это объяснить!..
— Все же постарайтесь, — проворчал я. — И перестаньте наконец ходить вокруг да около.
— Хорошо, — сказал голос. — Я понял, что мой мир существует на разных уровнях: атомном, субатомном, вибрационном и так далее. Несть числа планам реальности, и каждый из них частично проникает в другие плоскости бытия.
— А знаете, для меня это не новость, — взволнованно сообщил я. — Сам на днях открыл чешуйчатое строение мира.
— Вот-вот, — обрадовался моему пониманию Фрока. — И мне стало ясно, что один из планов нашей реальности подвергается возмущениям.
— Нельзя ли выражаться попонятнее? — спросил я.
— Такое впечатление, будто мой мир испытывает вторжения на молекулярном уровне.
— Кошмар! — содрогнулся я. — Скажите, вам удалось определить источник проблем?
— Думаю, удалось, — ответил голос. — Но у меня нет доказательств, только голая интуиция...
— Сам частенько полагаюсь на интуицию, — приободрил его я. — Посвятите меня в свои выводы.
— Хорошо, сэр, — нерешительно согласился голос. — Я пришел к заключению — интуитивному, конечно, — что мой мир является микроскопическим паразитом. И паразитирует он... на вас.
— Говорите без околичностей!
— Ладно, ладно. Мне открылось, что в одном аспекте, в одном плане реальности мой мир существует между вторым и третьим пястно-фаланговыми суставами вашей кисти. Он там находится миллионы наших лет, но для вас это лишь минуты. Конечно, я ничего не могу доказать, и ни в коем случае не сочтите мои слова за обвинение...
— Ничего, все в порядке, — сказал я. — Так говорите, ваш мир угнездился между вторым и третьим суставами на моей руке? Допустим, вы правы, но от меня-то что зависит?
— Видите ли сэр, есть основания полагать, что недавно вы чесались в районе местонахождения моего мира.
— Чесался?
— Думаю, да, сэр.
— И вы пришли к выводу, что огромный разрушительный желтовато-розовый столп — мой палец?
— Совершенно верно.
— Хотите, чтобы я больше не чесал?
— Только в этом месте, — поспешил уточнить голос. — Понимаю, просьба может показаться дикой, но я пекусь исключительно о спасении моего мира от полного уничтожения. И нижайше прошу меня извинить...
— Ну сколько можно извиняться? — хмыкнул я. — Нам ли, разумным существам, антимонии разводить.
— До чего же вы любезны! — восхитился голос. — А ведь мы даже не люди, мы паразиты. И не можем предъявлять вам никаких претензий.
— Разумным существам следует держаться друг за дружку, — назидательно изрек я. — Даю слово, что до конца моих дней ни разу не почешу между первой и второй костяшками...
— Между второй и третьей, — поправил собеседник.
— Что до конца моих дней ни разу не почешу между суставами... левой кисти! Это торжественный обет, и я клянусь блюсти его до последнего вздоха!
— Сэр, — сказал голос, — вы спасли мой мир! Никакими словами невозможно выразить переполняющую меня благодарность. И тем не менее я говорю вам спасибо.
— Да не за что, — улыбнулся я.
Голос больше не звучал, и я проснулся.
А как только вспомнил сон, налепил пластырь на левую кисть. Стойко терпел зуд, чес и свербеж, даже не мыл эту руку. Так и проходил с пластырем весь день.
Только в конце следующей недели решился его снять. Прикинул, что для Фроки и его народа прошло двадцать или тридцать миллионов лет, а столь долгий срок не пережить никакой расе.
Впрочем, вовсе не эта проблема беспокоит меня. Последнее время интуиция твердит, что землетрясения вдоль разлома Сан-Андреас — это неспроста, как и возобновившаяся вулканическая активность в Центральной Мексике. Все одно к одному, и мне страшно. Вы уж простите, что вторгаюсь в ваши сновидения, но дело не терпит отлагательств, да и к кому мне обратиться за помощью, если не к вам?