Короче говоря, он полетел сам. И сумел благополучно доставить секретные бумаги на Минданао, за что его наградили «Серебряной звездой». Вскоре Билу присвоили звание полковника и послали в Австралию — нужно было срочно создать истребительную авиацию ПВО дарвинского порта. Около месяца он воевал на Новой Гвинее и, говорят, сбил два японских самолета. Потом его перевели в Седьмую воздушную армию, и в мае он стал бригадным генералом. В июле его вызвали в Вашингтон, а в сентябре или октябре послали с секретным заданием в Колон-Бешар.
Скорее всего, именно в Колон-Бешаре генерал резко пошел в гору. С каким заданием его туда посылали, Росс не знал; то, что и он этого не знает и никто, включая самого генерала, об этом никогда не упоминает, свидетельствовало о том, что задание было наисекретнейшее и затрагивало сферы большой политики. Впрочем, из промелькнувших в печати сообщений и случайных разговоров полковник Росс знал, что до того, как Колон-Бешар стал одним из многих пунктов службы перевозок ВВС на пересечении воздушных путей в северо-восточной Африке, там была французская военная авиабаза. Аэродром был построен прямо у подножия гор, в трехстах милях южнее Орана.
Генерал Бил прибыл туда за несколько месяцев до ноябрьского вторжения, так что, скорее всего, его послали для подготовки какой-то важной части этой операции, и он, как видно, успешно справился со своей задачей, несмотря на определенные трудности, на которые намекал Каррикер, когда упомянул про «лягушатников». Ну, во-первых: политическая ситуация во французской северной Африке была тогда очень сложной, да и вряд ли, думал полковник Росс, французы пришлись Билу по душе. С одной стороны, они, скорее всего, удивляли его легкомыслием и пристрастием к сухим винам, а с другой стороны, должны были раздражать его строгим соблюдением — даже среди нижних чинов — ненужных формальностей и вызывать презрение беззаветной любовью — даже среди высших чинов — к щедрым подаркам.
Вряд ли генерал Бил сам попросился в Колон-Бешар: его миссия там была слишком деликатной, так что решение о его направлении туда наверняка принималось на самом высоком уровне; однако вполне вероятно, что в виде поощрения верховное командование разрешило ему высказать свои пожелания на будущее. Он был направлен в Девятую воздушную армию, где его с радостью принял генерал Бреретон. Да и самого Била это назначение устраивало во всех отношениях. Хотя и в этот раз задача перед ним стояла не из легких, он четко знал, что от него требуется, и понимал, что лучше его никто с этим заданием не справится. Он еще достаточно молод, боевой летчик-истребитель — кому, как не ему, возглавить борьбу командования авиации против сильной и хорошо укоренившейся оппозиции в армии.
Дело в том, что авиацией в армии распоряжались общевойсковые начальники, и их полное невежество в летном деле имело для авиации самые пагубные последствия. Пора было с этим кончать. Надо взять руководство в свои руки. Нужно доказать пехотным генералам, что в авиации их методы управления не годятся. Для этого достаточно показать, насколько больше пользы принесет грамотное использование авиации, чем нынешнее неумелое ее применение. Сделать это должен офицер, который в состоянии спланировать и провести всю операцию; кроме того, он должен обладать высоким воинским званием и правом присутствовать на военных советах самого высшего уровня, чтобы иметь возможность высказаться самому и заставить других себя слушать. И сражение было выиграно; главная заслуга, считали в штабе ВВС, принадлежала, несомненно, генералу Билу; после его триумфа командование связывало взятие в мае Туниса и Бизерты исключительно с успешными действиями ВВС.