Было видно, что капитан Соломон с нетерпением предвкушает встречу с замечательным героем и, возможно, даже надеется, что тот станет называть его Мэнни. Он что-то напевал себе под нос, улыбался Хиксу лучезарнейшей улыбкой и с наслаждением посасывал сигару — пару недель назад по случаю производства в капитаны он выставил в отделе несколько коробок.
Натаниел Хикс завез бумаги, и они вместе поехали на стоянку самолетов, где рассчитывали застать подполковника Каррикера. Они действительно нашли его там — он стоял на крыле П-38 и честил на все корки гражданского механика, умудрившегося капнуть смазкой на летнюю шерстяную форму подполковника.
— Я что же, черт побери, — кричал он, — должен надевать комбинезон всякий раз, когда мне нужно осмотреть самолет?
Увидев, что к нему пришли, он спустился вниз по узенькому трапу, который начал угрожающе раскачиваться под ним, да так, что в конце концов подполковник чуть было не опрокинулся на спину. Он еще раз чертыхнулся и подошел к капитану Соломону и Натаниелу Хиксу.
Хикс имел возможность убедиться, что крест «За выдающиеся заслуги» и вправду с дубовыми листьями — орден украшал грудь подполковника. Капитан Соломон с обворожительной улыбкой изложил суть дела.
— Ну а я-то тут при чем? — не дослушав, спросил подполковник.
Дело в том, что, как выяснилось позже, Каррикер лишь числился в штатном расписании руководителем полетов. А на самом деле его главной обязанностью было сопровождать генерала в полетах и выполнять самые разнообразные поручения.
Хотя капитан Соломон понял, что, как он сам выразился, «обратился не по адресу», он не уходил и даже с улыбкой пустился в беседу. Хикс еще прежде подметил у капитана Соломона неистребимое желание во что бы то ни стало войти в расположение к настоящим летчикам, поставить себя с ними на равную ногу. Видимо, форма военного летчика развила в нем комплекс неполноценности. После нескольких льстивых вступительных фраз он вдруг не слишком деликатно, хотя и по-дружески — дескать, такое может случиться с каждым из нас, боевых летчиков, — сочувственно спросил Каррикера про сильные ожоги на руках и лице.
Каррикер со спокойным удивлением посмотрел на капитана Соломона. Потом скользнул взглядом по его «крылышкам». Щелчком отшвырнул окурок сигареты в цветочную клумбу перед зданием командного пункта. Минуту стоял молча.
Хиксу стало не по себе, хотя он и не имел ко всему этому никакого отношения; даже капитан Соломон заметно сник. Наконец Каррикер сказал с расстановкой:
— Спасибо, что спросил, парень. Так вот, жил да был бензин. Ну, знаешь, которым заправляют самолеты. Сечешь? Вот, значит, лечу это я вверх тормашками на высоте пятнадцать тысяч футов. И жила была спичка — ну, я ее случайно в кармане нашел. Я и подумал: а что, если чиркнуть да и сунуть в бак. Масса удовольствия, приятель. — Он помолчал, глядя на капитана. — А ну-ка выбрось свою сигару, капитан, — сказал он. — Кто позволил тебе курить на летном поле? Ты что, читать не умеешь? А теперь шагом марш отсюда!
V
Натаниел Хикс вернулся на свое место. За столиком полковника Росса горел свет, но сам полковник крепко спал. У лейтенанта Турк тоже горела лампа — она старательно изучала «Наставление по военным судам».
— О Господи, до чего же противно болтает, — сказала она Хиксу, когда он устроился в кресле. — Хорошо еще, что я не стала есть слойку. Боюсь, дальше будет еще хуже.
— Мы почти прилетели, — постарался успокоить ее Хикс. Из кармана кителя, висевшего на окуляре навигационного визира, он достал несколько пластинок жевательной резинки и протянул Турк. — Попробуйте пожевать — помогает, — сказал он. Потом снял со стены наушники. — Послушаем, что там делается.
— Тебе, пожалуй, лучше пока выйти оттуда, — сказал сержант Пеллерино Макинтайру. — Сейчас немного поскачем. Закрой дверь и устраивайся рядом со мной на полу.
Натаниел Хикс надел наушники, щелкнул переключателем коммутатора и тотчас же услышал голос генерала Била, который настойчиво повторял, старательно разделяя слоги: