Я открыл глаза, поднял руку и откинул тяжелую овечью шкуру, которой был укрыт. Было ужасно жарко и хотелось пить. Шкура сползла и упала на пол.
— Проснулся, — раздался голос брата. — Проснулся!
— Не ори, — одернул Олтера голос дядьки Остаха. Наставник склонился надо мной, вытирая мне пот со лба. — Как ты, парень?
— Пить… — только и смог просипеть я.
— Это сейчас. — Остах повернулся к глиняному кувшину, стоящему на столе. И велел брату: — Беги к отцу.
Шлепанье босых ног, звук откинутой занавеси и громкий удаляющийся крик: «Проснулся! Отец, брат проснулся!!!»
Остах приподнял меня и подсунул подушку под спину. Затем приподнял обеими руками под мышки и прислонил к стене. Придерживая голову, напоил водой вдосталь. Когда я напился, он спросил, внимательно глядя мне в глаза:
— Ты меня узнаешь?
— Да, дядька Остах, — кивнул я.
— Где мы находимся? — продолжал свой расспрос воспитатель.
— Дома, — ответил я. И уточнил: — На вилле Эндира.
У нас было два дома. Летняя резиденция и зимняя, в Декурионе, горском священном городе-крепости в глубине гор. Безрадостное место.
Остах удовлетворенно кивнул:
— Сейчас придет рекс. Кое-что расскажет тебе. Ничего не бойся. Я с тобой буду.
Услышал приближающиеся шаги, быстро сжал мне плечо и повторил:
— Я с тобой.
А потом убрал руку и отошел от топчана.
Занавесь, отделявшая комнату от входа в общее помещение, откинулась, и вошел отец. «Дан Дорчариан, повелитель и защитник племен алайнов, дворча, дорча, дремнов, гверхов, гворча, квельгов, терскелов», — всплыл в голове полный титул Рокона. Я отметил про себя, что мальчишка отца немного побаивался, но безусловно любил. Матери они с братом не знали, она умерла после родов, и воспитывались они родичами-мужчинами. Вслед за отцом вошел его советник — танас Гимтар, мой диду, то есть двоюродный дед.
Рокон подошел и сел на край топчана.
— Как ты, сын? — требовательно спросил он.
Вот дает папаша! Таким тоном приказы отдают, а не с малолетними детьми разговаривают. И попробуй на такой вопрос ответить правду — плохо мне, мол, папа. Мне страшно, я не знаю, что со мной…
Отец, не дожидаясь ответа, продолжил допрос:
— Ты узнаешь меня?
— Да, отец.
— Ты помнишь, что произошло?
— Я упал со скалы. Но я не помню, как оказался дома.
— Тебя привезли. Ты был в горячке. Говорил бессвязно и не открывал глаза.
И тут отец неожиданно ущипнул меня за ногу. Больно! Больно, черт тебя возьми, садист средневековый!
— Ай! — вскрикнул я.
— Хорошо, — кивнул Рокон. — Подними ногу.
Я попытался — сначала правую, потом левую. Ничего не вышло. Ноги были словно я отсидел их и не слушались. Отец нахмурился:
— Попробуй согнуть.
— Не получается… — Мальчишеский голос дрогнул, и я расплакался. И увидел, как Оли тоже молча глотает слезы.
— Перестань плакать. Не время, сын. Попробуй пошевелить пальцами.
Я попробовал. И у меня получилось! Я шевелил пальцами обеих ног и не мог остановиться! Слезы сразу высохли.
— Хорошо, — кивнул отец. — Остах говорит, ходить ты будешь. И бегать будешь.
— Так все будет, как раньше? — радостно спросил я.
— Нет. Как раньше, не будет, — мотнул головой отец. — Сегодня ты уезжаешь в Империю.
Я увидел, как по красному лицу Оли опять потекли слезы.
— Перестань. Или выйди отсюда, — велел ему отец.
Оли сразу же вытер нос ладонью и постарался не плакать. Дан вновь повернулся ко мне.
— Сегодня ты уезжаешь. Тебя, — он выделил это слово, — уже два дня дожидаются посланник наместника, имперские купцы и прочая свора имперцев.
— А как же Правый?.. — растерянно спросил я, глядя то на отца, то на брата.
Отец наклонился ко мне и раздельно произнес:
— Теперь ты — Правый. Теперь ты — Старший. Теперь ты — Олтер. — Помолчал и добавил: — Понятно?
— Ничего ему не понятно, — встрял в разговор Гимтар. — И никуда он сегодня не поедет. Завтра.
— Но имперцы!.. — вскочил на ноги отец.
— Перетопчутся, — отрезал Гимтар, присаживаясь на освободившееся место.
На людях Остах и Гимтар во всем подчеркнуто слушались и никогда не оспаривали сказанного или сделанного их вождем, который был моложе их более чем вдвое. Однако с глазу на глаз они и спорили, и даже выговаривали дану.
Советник продолжил вразумлять своего правителя:
— И не дави так на парня, дан. Передавишь.