Этого сделать не удалось. Но, вырываясь, мой противник нечаянно нажал на спуск. Глухо хлопнул выстрел, и во лбу его товарища появилась аккуратная дырочка. Тот ойкнул, как обиженный ребёнок, и начал заваливаться на спину.
Я оставил попытки завладеть пистолетом и сжал удавку чуть сильнее. Тело в моих руках обмякло и осело на пол. Я устало выдохнул и начал той же верёвкой связывать ему руки и ноги. Затем набрал в стоящей рядом бочке ведро воды и с размаху вылил на своего несостоявшегося убийцу. Он что-то забормотал и открыл глаза.
Несколько мгновений он недоумённо всматривался в меня, не понимая, что произошло, а потом грязно выругался.
— Зачем ты так, — пожурил я его, закуривая.
— Развяжи, — потребовал он.
— Ага. Сейчас, — пообещал я, не трогаясь с места.
— Ты всё равно конченый человек. И жить тебе осталось меньше, чем первому снегу таять, — заявил он мне.
— Какое поэтическое сравнение, — восхитился я. —
Теперь перейдём к прозе. Расскажи-ка, друг любезный, кто тебя послал по мою душу. Гном, небось?
— Не знаю я никакого Гнома, — отрезал он.
— Странно, кто же тогда меня заказал? — удивился я.
— Узнаешь ещё, — недобро ухмыльнулся бандит.
— Ладно, не хочешь по-хорошему, не надо.
Боевик промолчал, но продолжал заинтересованно следить за моими манипуляциями.
— Эй, ты чего делаешь, — наконец, не выдержал он.
— Как чего? Следы заметаю, — объяснил я, поливая всё вокруг, не забывая и своего собеседника, бензином из принесённой канистры.
— С ума сошёл, садюга?! Прекрати, отморозок! Сысой тебя заказал, — он угрюмо уставился в землю.
— Это кто ещё такой? Первый раз слышу.
— Зато он тебя хорошо знает.
— Как он выглядит, этот Сысой?
— Как? Веко у него дёргается на одном глазу.
Мне всё стало ясно. Вот, стало быть, под каким
именем больше известен Моргун в узких кругах. Да-да, ведь на принесённой Зоей бумажке так и было написано: Сысоев Сергей Юрьевич. Не утруждают себя нынче бандиты выдумыванием звучных кличек. Сысой, Богдан… Ну да, они ведь не бандиты теперь. Деловые люди. Хотя в чём разница, понять не могу.
— Чёрт с тобой, живи, — я прошёл в дом, собирая вещички.
— Эй, а развязать?
— Перебьёшься, — ответил я, спускаясь с крыльца.
— Холодно ведь, — обиженным голосом пожаловался он.
Я достал из кармана коробок спичек и кинул ему на колени.
— Замёрзнешь — чиркни спичкой. Сразу согреешься.
Бандит громко склонял меня на все лады, когда я, распахнув ворота, выезжал в переулок. Слетевшиеся на его крики вороны карканьем выражали сочувствие незадачливому киллеру.
Темнота уже сгустилась настолько, что пришлось включать фары. Всё, хватит отсиживаться по дачам. Пора появиться в городе и действовать, решил я, выезжая на магистраль. Ай да Сысой, ай да молодец! Совсем выпал, тихоня, из поля моего зрения. А он, оказывается, не дремлет. «Форд», наверное, тоже его работа. Я-то понять не мог, отчего Гном стесняется нашпиговать меня свинцом; а это, оказывается, и не Гном вовсе сюрпризы мне преподносит.
Табличка с названием города промелькнула и осталась позади. От яркого света уличных фонарей на душе стало спокойнее. Нет, если и суждено мне умереть, то лучше в людном месте, подумал я. Это куда веселее, чем схлопотать пулю на какой-нибудь полуразвалившейся даче. Очевидная нелогичность собственных рассуждений рассмешила меня, и настроение несколько улучшилось.
Поднимаясь на свой этаж, я встретился с соседкой.
— Ой, а вас вчера ограбить хотели, — сообщила она мне.
— Да ну? — удивился я.
— Точно. Вчера ночью пытались залезть к вам в квартиру. А мой Митька как раз на улицу запросился по нужде.
Митьку я знаю и побаиваюсь. Здоровенный кавказец, из-за труднопроизносимой клички окрещенный простонародным именем, он держит в страхе всех чужаков. На меня, хоть я и знаю его с малолетства, он посматривает искоса и, боюсь, при удобном случае не применёт тяпнуть. На всякий пожарный, при встрече я уступаю ему дорогу.
— Так вот, вывожу я его, — продолжала соседка, — а у вашей двери какие-то мужики копошатся. Митька сразу понял, что чужие, и задал им жару. Милицию уже вызывать не пришлось.
Я от души рассмеялся, представив, что пришлось пережить ночным визитёрам, и поблагодарил её. Дома всё было по-прежнему. Вряд ли кто теперь осмелится сунуться сюда в моё отсутствие. Что-то не встречал я желающих возобновить знакомство с Митяем. Я нырнул в ванную и вышел оттуда лишь через час, до синевы выскоблив щёки, распространяя вокруг запах одеколона и ощущая себя заново родившемся. Горенец ответил сразу: