Вместо ответа я нажал на газ, от души надеясь, что у машины хватит силёнок протаранить ворота. Дуга, приваренная спереди, укрепляла меня в этой надежде. Человек с автоматом отскочил в сторону, уворачиваясь от капота машины, и закричал что-то, передёргивая затвор. Но мне было не до него. Я как раз врезался в ворота. Времени пристегнуться ремнём уже не было, и я чуть не вылетел через лобовое стекло.
Чудом удержавшись на месте, я снёс одну из створок с петель, и джип, надрывно рыча, понёс меня по асфальту в сторону Листвянки. В этот раз все ухабы, предшествующие въезду в село, остались для меня незамеченными. Да и по самой Листвянке я промчался, как сумасшедший, не снижая скорости. Серпантин загородного шоссе, по которому неторопливо ползли, опасаясь гололёда, машины, показался мне дорогой в рай.
Я утопил педаль газа в пол и помчался вперёд, обгоняя попутки. Увидев огни родного города, я чуть не расплакался от счастья. Приятно, чёрт возьми, вернуться домой живым.
Подъехав к «Аркаде», я бросил Бакутинский джип, пересел за руль своей «Тойоты», всё так же неприкаянно стоявшей у ресторана, и отправился домой. Куда ж мне было ещё ехать? Только туда, зализывать раны. Войдя в квартиру, я скинул одежду на пол и залез под душ. Упругие струи воды били по телу, причиняя боль, но я не обращал на это внимания. Насухо вытершись полотенцем я, как был, голяком, прошлёпал к телефону.
Мимоходом я взглянул на себя в зеркало и поморщился. Моя физиономия сейчас здорово напоминала синюшного цвета кусок мяса, из которого, поблёскивая, смотрят глаза. Понятно теперь, почему Бакутин не сразу меня узнал, подумал я, бегая пальцами по кнопкам телефона.
— Алло? — отозвался Горенец.
— Олег, это я.
— Саша? Мы тебя по всему городу ищем, куда ты делся? — возбуждённо закричал он.
— Значит, не там ищете, — попробовал усмехнуться я. Треснувшие губы напомнили мне, что пора бросать глупую привычку всё время улыбаться.
— Ты где? Приехать можешь?
— Могу, — ответил я, прислушиваясь. Или мне показалось, или рядом с Горенцом стоит Гном. Его хриплый каркающий голос, еле слышно пробивающийся на втором плане, я ни с кем не мог спутать.
— Короче, приезжай в «Мельницу». Помнишь, где в прошлый раз сидели?
— Помню, — ответил я, выпуская трубку из пальцев.
— Саша! Саша! Тьфу ты, чёрт, — надрывался голос Олега.
— Еду, — ответил я, взяв себя в руки.
Значит, Сысой всё-таки не блефовал, когда сказал, что сможет договориться с Богдановым. Гном, наверное, сейчас приносит свои извинения по поводу возникших недоразумений, ещё не ведая, что им скоро тоже пожертвуют. Интересно, Сысой тоже там? Сидят себе сейчас тёплой компанией и ждут меня, посмеиваясь. Эх, Олег, Олег… Хотя, что я им с Богдановым? Так, разменная монета, не более. Беспокойный человечек, который захотел поворошить палкой осиное гнездо, от которого одни проблемы и головная боль. И который может сорвать очень выгодный контракт между Богдановым и Сысоем. Контракт на экспорт новых почек за рубеж… Вот так, Махницкий.
Я встал и принялся одеваться. Что ж, остаётся в последний раз повеселиться от души, решил я, накидывая куртку и выходя на лестничную площадку.
Через несколько минут я был в «Мельнице». Пройдя через зал, наполненный отдыхающими людьми, я нырнул в подвал. Удобно организовал себе штаб-квартиру Богданов. И центр города, и на виду вроде всё, и люди кругом, — а случись что, в подвале можно хоть из автомата палить, никто не услышит этого за музыкой и звоном бокалов.
Я быстро подошёл к знакомой двери и, не стучась, толкнул её. Олег, размахивая руками, оживлённо говорил что-то Гному. Лёва при этом сидел почему-то не за столом, где пристроился внимательно слушающий Богданов, а на полу, и лицо его выглядело немногим лучше моего. Не везёт ему, однако, в последнее время. То кот портрет попортит, то… Неужели Горенец его так? Ничего не понимая, я молча подошёл к столу и сел.
— М-да, — сказал Богданов, — оторвавшись от Гнома и взглянув на меня. — М-да… Это кто ж тебя так, если не секрет?
— Партнёр ваш новый, Сысой, — ответил я, закуривая.
— Какой ещё партнёр? — удивился он. — Саша, ты как себя чувствуешь?
— Нормально, — ответил я, начиная догадываться, что сморозил глупость.
Если бы Сысой в самом деле пришёлся ко двору со своим предложением, стал бы Богданов со мной разговаривать, заботу проявлять. Уже перехватили бы по дороге его ребята.
— Почему тогда ахинею несёшь? Эй, Махницкий, я тебя спрашиваю! — неожиданно рассердился он.
Я потупился и принялся пересказывать всё то, что довелось пережить за последние сутки. Он слушал внимательно, не перебивая, и задал под конец лишь один вопрос: