Живут без суеты? Не толкаются, не гонятся за «успехом»? Хорошо. Только где работать? Где детей учить-лечить? Алексей, сталкиваясь в командировках с жителями «провинции», часто испытывал к этим людям огромное уважение с примесью зависти к устойчивому, очень правильному мировосприятию. Чем дальше от столиц и больших городов, тем чаще ему встречались такие симпатичные люди.
Мимо проплывали леса и редкие огоньки в одиноких домиках, излучающие свидетельство «мы тут живем».
Алексей разделся, улегся в постель и взял в руки ретродетективчик в мягкой обложке. Хватило четырех страниц.
Утро. Около семи часов. Алексей, бодренький, одетый, пытался разглядеть за окном хоть что-нибудь. Мимо проплывали размытые пятна. Плотный туман. Поезд замедлял ход перед станцией Нерехта.
Алексей допил кофе, похлопал себя по карманам, достал пачку сигарет и направился к выходу из вагона. На этой станции, по словам Александра Юрьевича, вагон будет стоять часа полтора-два.
Поезд остановился. Людмила открыла дверь и подняла крышку, освобождая ступеньки.
— С добрым утром. Далеко не отходите, а то потеряетесь.
— И вам доброго утра.
Алексей спустился по ступеням в «молоко».
Вокруг бродили «ежики» с размытыми очертаниями. Рядом с вагоном стоял фургончик «Газель» и мигал всеми желтыми лампочками. Дверь фургончика открылась, и какие-то сосредоточенные мужики стали таскать коробки и ящики к вагону. Людмила руководила погрузкой. Ее напарник внимательно читал надписи на коробках, сверял с какими-то бумажками, отмечал карандашиком и кивал, мол, можно.
По окончании погрузки мужики забрались в фургон. Машина, осторожно бибикая, развернулась и растворилась в тумане.
Минут через тридцать костромские «ежики» по зову проводников стали залезать в вагоны. Подошел тепловоз, бухнул в головной вагон, по составу пробежал звон сцепок. Через некоторое время головные вагоны тронулись и медленно, по мере удаления, растворились. Последний вагон остался недвижим. Проводники (Людмила и ее коллега) пребывали около вагона в состоянии спокойного длительного ожидания. Туман стал редеть. Алексей прошелся вдоль путей уже без опасения заблудиться и потеряться. Нашел обрезок рельса около метра длиной. Организм требовал плановой утренней зарядки. За неимением штанги и гирь Алексей аккуратно потягал ржавую рельсу и вроде как исполнил ритуал утренней гимнастики. Вернулся к вагону.
В тамбуре появился худощавый угловатый персонаж в больших роговых очках. Шевелюра в художественном беспорядке. Персонаж спрыгнул на землю, повернулся и протянул руку. Далее по лестнице, оперевшись на руку кавалера, сошла потрясающая молодая женщина в сарафане. Почти на голову выше своего спутника. Персонаж дернулся вперед, однако был остановлен и тщательно причесан. После этого пара чинно направилась в сторону Алексея. Алексей с интересом наблюдал за ними. Когда пара приблизилась на дистанцию учтивого разговора, персонаж слегка поклонился Алексею и сказал:
— Здравствуйте. Меня зовут Евгений. Штольц. Я социолог. Можно просто Гена. А это — это моя супруга. Анна. Она математик.
Женщина улыбнулась и изобразила книксен.
Алексей был приятно удивлен таким представлением. Указания профессии ему всегда не хватало при разговоре с новыми знакомыми. Возникали трудности с выбором стиля общения, и приходилось довольно долго прощупывать словарный запас и область интересов собеседника.
— Алексей Владимирович. Лодыгин. Я ээ… автоматизатор, инженер-программист. Можно просто Алексей. Я к вам в командировку. Месяца на три. Александр Юрьевич пригласил.
Штольц и Алексей пожали друг другу руки. Из дальнейшей беседы стали ясны некоторые подробности из жизни пары Штольц. Обоим на вид лет по двадцать пять — двадцать семь. Свадьбу сыграли менее двух лет назад.
Супруги возвращаются из отпуска, который провели у родителей жены в Ярославле. Оба работают на полигоне по объявленным специальностям. Штольц, несмотря на возраст, фактически — тридцать два, оказался кандидатом наук и весьма известным. Три года назад был приглашен на полигон и теперь, как он выразился, «Уйду, только если прогонят».
Если необходимость математика на полигоне Алексея не удивила, то полезность социолога вызвала некоторые вопросы. В ответ на недоумение Алексея Штольц произнес следующее:
— О… о, батенька мой. Это, пожалуй, главное и основное. Вы оба, — он посмотрел на Алексея и на жену, — в конечном счете призваны работать на меня. Впрочем, Вам, Алексей, это, наверное, объяснит Александр Юрьевич, если сочтет уместным.