Почтовое отделение.
Трития почувствовала, что не может взглянуть в ту сторону. Почта казалась осиротевшей, почти покинутой, хотя закрылась всего на сутки. Она вытерла глаза и сосредоточилась на словах священника. Взгляд упал на темно-красный деревянный гроб. Гладкий и округлый, он, казалось, был выточен из полированного камня. Трития решила, что семейству Ронды столь дорогой гроб явно не по средствам, а страховка от почтового ведомства явно не предполагала подобных расходов.
Надо будет узнать, начал ли кто-то из горожан собирать деньги, чтобы покрыть все траты.
Если нет, она сама этим займется. Жене и детям почтальона предстоят трудные времена. Надо пережить боль потери и собраться с силами, чтобы как-то жить дальше... Хорошо, если некоторое время они будут избавлены от решения материальных проблем.
– Мир праху его, – возвестил священник.
Трития с Дугом переглянулись и крепко взялись за руки.
– Аминь.
Элен и мальчики подошли к гробу. Снова послышались всхлипы и рыдания. Негромко гудел мотор устройства, опускающего гроб в могилу.
Из города не доносилось ни звука. Практически все население в этот момент находилось здесь, на кладбище.
Элен нагнулась, взяла горсть земли и прижала руку к губам. Прошептав что-то, она вдруг согнулась, упала на колени и начала молотить кулаками по земле, причитая в голос. Один из сыновей бросился поднимать ее, другой нашептывал в ухо что-то успокаивающее. Доктор Робертс уже спешил к ним на помощь. Большинство присутствующих отвели глаза. Дуг обратил внимание, что только новый почтальон в упор уставился на убитую горем вдову. Причем он раскачивался с пятки на носок, словно получал от этого зрелища невыразимое наслаждение.
Спустя несколько секунд все закончилось.
Доктор крепко держал Элен под руку. Она стояла прямо, словно оцепенев. Сыновья бросили символические горсти земли на крышку гроба.
Священник произнес последнюю молитву.
Затем все присутствующие стали по очереди подходить к семье покойного, чтобы выразить соболезнование. После эмоционального срыва Элен снова обмякла, и сыновья с трудом поддерживали ее с обеих сторон. Тут же стояли священник, доктор и Ховард. А рядом с почтмейстером, всего в одном шаге от этого непроизвольно образовавшегося крута, продолжал топтаться незнакомец. Подойдя ближе, Дуг смог получше разглядеть его – маленький острый нос, колючие голубые глазки, твердо очерченный рот.
Трития взяла Элен за руки.
– Вы сильная, – проговорила она. – Вы справитесь. Поначалу кажется, что боль останется навсегда, но она постепенно начнет проходить. Вы справитесь. Только не надо спешить. Постепенно, день за днем, понемножку начинайте жить своей жизнью. Боб наверняка хотел именно этого.
Элен молча кивнула.
Трития взглянула на ее сыновей.
– Следите за матерью. Заботьтесь о ней.
– Конечно, миссис Элбин, – откликнулся Джей, старший.
Дуг не мог найти слов, которые звучали бы не банально и не поверхностно. Впрочем, слова в таких ситуациях особого значения не имеют.
– Мне очень жаль, – проговорил он просто, прикоснувшись на мгновение к руке Элен. – Мы все очень любили Боба. Нам его будет не хватать.
– Это верно, – согласилась стоящая рядом Марта Кемп.
Трития в это время заговорила с Ховардом, повторяя простые слова сочувствия. Потом крепко обняла его. Дуг подошел к ним и положил руку на плечо пожилого почтмейстера.
– Он был моим лучшим другом, – заговорил Ховард, вытирая глаза ладонью. – Обычно лучшими считаются друзья детства, люди, с которыми ты вырос. Нечасто потом удается найти такого же близкого человека.
Трития, понимающе кивнул". Дуг взял ее за руку – Я уже по нему скучаю, – добавил Ховард.
– Мы понимаем, – откликнулся Дуг.
– Спасибо, – с трудом улыбнулся почтмейстер. – И спасибо за то, что позвонили вчера, и за открыточку. Спасибо, что слушаете ненормального сентиментального старика.
– Ничуть вы не ненормальный, – возразила Трития. – И совсем не старик. И разве плохо быть сентиментальным?
Ховард взглянул Дугу в лицо.
– Береги ее. Она добрая.
– Я знаю, – улыбнулся Дуг.
– Мы хотели бы пригласить вас к себе на этой неделе, – обратилась Трития к почтмейстеру и посмотрела ему прямо в глаза. Ее тон не допускал отказа. – Приготовлю чего-нибудь вкусненькое, согласны?