– Это тот самый их человек? – спросил король Неаполя.
– Да, это он, и, похоже, бог войны теперь повернется лицом к русским, – тяжело, после паузы, ответил де Кроссье. Мюрат расхохотался в ответ:
– Ну-ну, не унывайте, де Кроссье. Похоже, что вы и вправду вымотались, если гибель одного из врагов вас так впечатлила! Впрочем, эта дьявольская война, которая должна вот-вот кончится, извела уже всех. Но ничего, завтра его Величество возьмёт этот чертов Смольенск, и после мы все славно отдохнём! Догоняйте нас!
И маршал, со своей многочисленной свитой, поскакал вперёд по той самой дороге, которую так отчаянно защитили русские. Де Кроссье ещё минут пять понуро стоял у тела Берестова. Затем он подозвал к себе четырёх вестфальских гренадёров из проходившего в этот момент корпуса генерала Жюно, и приказал им тоном, не допускавшим возражений, похоронить этого русского возле дороги, указав место у подножия одного из дубов, рядом с которым ещё валялся убитый французский кирасир и предсмертно хрипела его лошадь. Пока удивленные вестфальцы освобождали труп под завала других убитых, де Кроссье, медленно, но уверенно, снял с груди свой орден Почетного Легиона, аккуратно возложил его на шею Берестова, и, взглянув на убитого в последний раз, поскакал вслед за мюратовой свитой.
Глава 13
2019 г., Максим Шмелев
Я долго, наверное, минут 20, крутился по этому району, пытаясь где-нибудь запарковать свой корейский кроссовер: все уличные парковки были забиты такси, прокатными машинами и старыми раздолбанными «газелями», а в большинстве глухих дворов въезд загораживали ненавистные шлагбаумы.
У тех, кто водит свой автомобиль в Москве, весь последний год есть стойкое ощущение, что власти хотят от них избавиться, как от класса, пересадив на столь любимый ими и приносящий огромные доходы каршеринг. А возле тусклых коробок домов везде лежит грязь, весна в этом году была очень поздней и поэтому еще кое-где валяются ошмётки снега, обильно присыпанные разным мусором и собачьими экскрементами.
Участковый, к которому я решил зайти, сидел в загаженном цокольном помещении жилого дома, в комнате, где кроме компьютера, стола и двух хлипких стульев не было более ничего, а папки с делами валялись прямо на полу, покрытые пылью.
– Я из Наро-Фоминского интернет-издания, – я говорил, стараясь убедительно передать придуманную мною историю. – Гражданина, который ранее работал у нас в городе судьей, недавно убили в вашем районе, вот мне и поручили сделать про это материал, хочу, если возможно, квартиру ту посетить, ну и со свидетелями пообщаться.
Участковый капитан полиции Харин Михаил Юрьевич был лысеющим, грузноватым и от всего уставшим человеком с немного оплывшим лицом, полностью зарывшимся в свою кабинетную работу. Да и вообще, ему даже бумажками заниматься не хотелось, мечтал он только чтобы от него все наконец отстали и дали спокойно проводить рабочее время с любовницей – судьей мирового участка его района Василиской Бороховой, дамой приятной наружности, с соломенными волосами и глуповатыми деревенскими глазёнками, которую он просто трахал пару раз в неделю. Случай с убитым в квартире на 5-й Кожуховской, дом 18, корпус 1, квартира 111, непонятным человеком, он, слава Богу, даже не успел начать расследовать: как только выяснилось, что там были некие опасные то ли материалы, то ли реактивы, сразу приехали ФСБшники и перерыли все вверх дном, даже ходили с разными датчиками и счетчиками по всему микрорайону, радиацию замеряли, но ничего, конечно же, не нашли. Начальство его тогда, естественно, обругало, что, дескать, «не контролирует проживающих на вверенном ему участке», Харин, с умным видом, покивал и торжественно пообещал всем усилить свою работу с населением.
Я заявился к нему в момент, когда он после приятно проведённого времени с любовницей раздобрел, расслабился, уже собираясь ехать домой, к жене и детям.
– Документ-то есть у вас какой-нибудь с собой? – уныло спросил он меня, смотря на разложенный перед ним протокол осмотра – единственное, что осталось от дела, которое забрал себе Следственный Комитет. – Видите ли, это уже расследует не наше ОВД, убийство гражданина Никитцова передали в вышестоящую структуру, вам надо туда обращаться, я ничем помочь вам не могу.
– Послушайте, капитан, – я старался быть убедительным. – Ну там, наверняка, уже все давно осмотрели, отпечатки все сняли, никому это уже не нужно. А я статью про этого товарища пишу, материально заинтересован туда попасть, вы же меня понимаете?
Знал ведь, на что давить. Участковый вздохнул и что-то быстро накалякал на клочке бумаги, протянул его мне, и как бы ненароком спросил: «Вы, случайно, не курите?»