На бумажке было написано: «10,000». Многовато, я рассчитывал на пятерку максимум, но что поделать. На улицу мы вышли вместе, через минуту в обмен на 2 оранжевых купюры я получил от Харина точный адрес, ключи от квартиры, а также полную уверенность, что кроме названия, изменённого несколько лет назад с милиции на полицию, в работе наших доблестных органов с населением более ничего не поменялось.
Ну ладно, и на том спасибо. Дом был почти рядом, я решил пройтись пешком по старым московским дворам, где раньше каждый друг друга знал, а теперь селились массово мигранты, приезжие торговцы с находящегося поблизости авторынка и прочая, не милая сердцу коренного москвича, шантрапа, с присутствием которой приходилось лишь тихо, скрепя сердце, мириться. Дома вокруг стояли старые, кирпичные, максимум в 5-6 этажей, построенные в середине прошлого века, было полное ощущение, что планы мэрии по избавлению от прошлого, не технократичного облика Москвы в этот район ещё не докатились. Подъезд был неуютным, с потрескавшимися ступенями и облезшей краской, по старой неосвещенной пропахшей куревом лестнице я поднялся на пятый этаж, и, найдя нужную квартиру, снял пластилиновую печать и осторожно повернул единственный ключ в скрипучей скважине, отпирая дверь.
В двухкомнатной квартире было также неуютно, как и в подъезде, одна из комнат была почти пустой, там стоял шаткий стол с табуреткой, изъеденный молью платяной шкаф, на старом линолеуме было мелом отмечено положение лежавшего тела, пятна крови бурого цвета никто даже не подумал затереть. Вторая комната и прихожая были заполнены каким-то старым хламом: непонятными мне частями механизмов, корпусами и платами компьютеров, пыльными стопками книг.
– Где же он спал? – подумал я, тоскливо рассматривая все помещение квартирки.
Что и как искать я не имел представления. Голос, вещавший мне из другой точки пространства и времени через червоточину, более не был слышен. Я был совсем один, среди огромных зданий и миллионов людей обреченного города, и только я знал, то есть, нет, просто предчувствовал его будущую участь.
А, нет же, все-таки голос как-то повёл меня, какое-то из внедрённых мне убеждений вдруг указало правильный путь. Эта была стопка старых, с истлевшими от времени корешками, запылённых книг в углу комнаты у окошка, и в одной из них быстро нашёлся вложенный конверт с пожелтевшим листком старинной бумаги. Текст был полустертым, некоторые слова не читались вообще, но потратив почти десять минут, я все-таки сумел разобрать большую часть понятных, наверное, только мне одному во всем мире, написанных, как выяснилось, уже более двухсот лет назад странных строк:
«… неизвестный путник! Приободрись, ибо глас что ты слышишь … истину … ты ищешь. Вверяю тебе … числа … распорядись …
…7.05.2019.1905.4.1.
… мне не ведом. Но верю … ешь защитить сей город от грядущего и изменить …
…ов, 1812»
Последняя строка, перед датой, заканчивалась символом «ять», и, по-видимому, была именем и фамилией неизвестного мне посланника, разобрать которые я не мог. Непостижимо и удивительно было то, как и откуда оказался в комнате этот конверт с письмом. Ясно только одно: кто-то из другой эпохи давал мне подсказку, шанс, возможность что-то изменить и предотвратить неизбежное, то, что уже начертано на скрижалях будущей истории, но ещё не вырезано на них.
Более ничего интересного в комнате не было. Окинув беглым взглядом помещение, где недавно убили судью-неудачника, ставшего таким же торговцем-неудачником, я попытался представить, что он здесь хранил и из-за чего расстался с жизнью.
Можно предположить, что он продал что-то, представляющее опасность для всех. Какой-нибудь яд, вещество или материал для создания оружия или орудия, способного поразить этот город. Сам того не осознавая, в стремлении заработать как обычно, на халяву, он обменял на денежные знаки свою никчемную жизнь. Никаких следов более не было, убийца Никитцова не оставил ничего, только вот не нашёл эту непонятную мне сейчас записку. И мне придётся идти по этому единственному следу, по одной подсказке, только мне доступной и понятной. Если только неизвестный сигнал не пробьётся ко мне вновь.
Я вышел, дошел до своей машины, завел двигатель, и спокойно задумался. Мне дали дорожку и четкий явный маршрут. 7 мая 2019 года это через 3 дня. Другая последовательность тоже похожа на дату, только перевёрнутую. Вряд ли я даже при всем желании могу что-то изменить 1 апреля 1905 года. Значит, может быть, это координаты в пространстве, некая точка, в которой 7 мая должно случиться что-то, что повлияет на ход всех последующих событий. И я должен быть там. Но где же?