Страх и понимание неизбежности, возникшие у шевалье ещё два дня назад, когда на глазах у него так самозабвенно погиб этот русский поручик, утром только усилились. Он среди свитских офицеров Мюрата ехал на позиции к городу, когда из группы невысоких скрюченных на берегу реки деревьев грянул ружейный выстрел. Скакавший рядом с ним молодой красавец Растиньяк как-то вздрогнул и свалился на шею своему коню: пуля пробила ему грудь прямо под сердцем. Пока поражённые кавалеристы осматривались, ещё один из них упал навзничь с пробитой головой. Подоспевшая пехотная рота из дивизии Ледрю бросилась к берегу, но остановилась и залегла в траву, потеряв ещё троих под метким огнем. Лёжа, они по команде обрушили на чахлые деревца целый град пуль, дав несколько залпов, но в ответ раздавались лишь редкие выстрелы, точно поражая то одного, то другого французского стрелка. Солдаты отказывались идти дальше, стоило кому-то приподнять голову, и можно было немедля ее лишиться. Полковые командиры стояли поодаль, разводя руки, де Кроссье отчаянно ругался с ними, но продвижение войск вперёд застопорилось – и все лишь из-за одного русского егеря. Наконец прискакала вызванная кем-то конная батарея и четыре пушки в несколько залпов превратили в щепы все деревья, среди которых скрывался стрелок. Шевалье, не таясь, подъехал, и несколько сопровождавших его гренадёров растащили упавшие сучья и ветки, освободив от листвы искалеченное тело русского унтер-офицера, совсем ещё молодого, безусого и светловолосого. Он лежал с тем же безмятежным и одновременно торжествующим выражением, что де Кроссье видел у мертвого Берестова, и это напугало шевалье больше всего: как бороться с врагом, способным так спокойно принять смерть, жертвуя собой в безнадежной ситуации, не приемля ни почетный плен, ни возможность отступления!
И вот сейчас они стоят у этого города, и опять русские сотнями умирают, но не отходят ни на шаг! Что же это? Что это такое? Неужели судьба ныне не благоволит Франции, поставив против них столь неудобного и упрямого соперника? А ещё де Кроссье сильно беспокоило то, что он уже давно, более суток, не слышал глас. Как будто в отместку за невыполненную под Красным задачу, за неудачу, связанную с невероятной стойкостью русских, помешавших осуществиться планам императора, звучавший в голове зов затих. Он был с ним всегда во времена больших битв, но не здесь. Не здесь и не сейчас! Чёртовы русские стояли также непоколебимо, как и громоздящиеся за ними могучие крепостные стены этого трижды проклятого Смольенска!
Шёл уже пятый час пополудни, когда двадцать седьмая дивизия, прождав под орудийным огнем, наконец вступила в битву. Опять перед ними был старый знакомый – Мюрат со своей пехотой и кавалерией. По рядам русских пронёсся веселый говор, смешки: опять, дескать, Мюратка к нам идёт, недополучил на орехи, ещё хочет. И хотя на сей раз на позиции не было таких естественных укрытий, солдаты смотрели на ряды приближавшихся синих французских мундиров уже без прежнего страха: Неверовский, несколько раз проносившийся вдоль строя на своём гнедом, видел радость близкого боя в глазах тех, кто стоял здесь: все были готовы задорого продать свою жизнь. По его команде, отчеканенной взмахами шпаги, гренадёры дали несколько залпов на пятьдесят шагов и тут же кинулись вперёд со штыками наперевес. Две линии, синяя и зелёная, столкнулись под непрерывные крики и нарастающий барабанный гул, началась страшная рукопашная штыковая свалка.
Дмитрий Петрович, неустанно следя за боем, вдруг краем глаза увидел справа от себя небольшую группу конных офицеров из пяти-шести человек, возглавляемую невысоким и совсем ещё юным черноволосым генералом, прекрасно державшимся на своей бледно-белой лошадке. Тот вдруг проскакал вдоль шеренги второй линии аршин на сто в сторону, и, выхватив шпагу, резким, но звучным голосом подал какую-то команду. Весь ряд, все триста штыков, неожиданно повинуясь его приказу, рванули вперёд и врезались в самую гущу схватки с фланга, подкрепляя русских и опрокидывая французов. Неверовский был одновременно восхищён и разозлён: он и сам думал подать команду к такой же атаке и то, что какой-то мальчишка, пусть и высокого звания, сделал это вместо него, сильно уязвляло. Но, подскакав к остановившемуся генералу и встретив его открытый и пристальный взгляд, Дмитрий Петрович сразу унял свой порыв, резко осадил уже готового наскакать на оппонента коня, и, переведя дух, обратился к молодому человеку, стараясь перекричать гром пальбы и близкое лязганье штыков.