– Максим, вы не верите? – глухо спросил Соболев в трубке.– Ну, подумайте, вспомните, разве этот голос приходил к тебе с тех пор. Давай, думай, дурак!
Его резкий переход с «вы» на «ты» будто бы подбросил меня. Я вспомнил, что сегодняшняя ночь была первой за много месяцев, когда я не просыпался в холодном поту и с горячим чувством грядущего ужаса. И день был первым за долгий период, когда я не ощущал попытки голоса добраться до меня через миллионы парсеков искривлённой чёрными дырами пространственно-временной смеси.
– Я еду, Евгений Иванович! Встретимся там на месте. Только ни в коем случае не заходите туда к нему без меня. Вы как поедете туда?
– Я заказал такси. Шофёр, наверное, сейчас удивится, что везёт старика в ночь черти куда. Машина уже внизу, я сейчас выхожу, времени мало.
Он бросил трубку прежде, чем я успел ещё раз крикнуть ему:
– Не заходите туда, ждите меня!
Мысленно проклиная стариковское упрямство, я схватил АйФон и слетел вниз к своей машине, на ходу вбивая в Яндекс-Навигатор тот адрес в Голицыно. И надеясь, что Соболев, все-таки ошибается….
Глава 20
1812 г., Александр Кутайсов
Я видел алый снег Эйлау,
Смоленска стены, все в огне.
Но завтра здесь, где ждет нас бой кровавый
Сыграют тризну и по мне….
О други, в час перед закатом
Я воинству отдал последний свой приказ:
Чтоб гением войны ведомым супостатам
Да не сломить вовеки нас!
И пусть тот глас, что вел меня на поле брани,
И что шепнул мне здесь об участи моей,
Проводит завтра нас в элизиум с друзьями,
Которым суждено пасть средь сих полей!
Александр Иванович дописал последнюю строку столь чудно сложившегося в голове стихотворения, кинул помятое гусиное перо в походную чернильницу, легко поднялся, и, откинув полог палатки, вышел в душную августовскую ночь. На востоке небеса уже медленно начинали светлеть. Вдалеке, наверное, на расстоянии с пару верст или около того, сияла почти сплошная линия неприятельских костров. В ночном воздухе стоял тяжелый смешанный запах дыма, земли и навоза: ведь на относительно небольшом изрытом холмами и ручьями пространстве вокруг деревеньки Бородино находилось тысяч триста людей, изготовившихся уже через несколько часов пойти и убивать друг друга, а также почти сто пятьдесят тысяч лошадей, призванных им в этом помочь.
Относительно себя Кутайсов был вполне уверен: ещё вчера друг и старший товарищ Ермолов19, по-отечески увещевая его не соваться в самое горнило боя, вдруг остановился и резко сказал:
– А, впрочем, вижу, друг мой, печать на тебе, убьют тебя завтра ведь!
Он не стал, по обыкновению, горячо возражать: глас сказал ему уже давно, что участь его решиться в генеральном сражении недалёко от Москвы, а битву новый командующий, одноглазый Кутузов, собирался дать решительную, и до древней столицы было отсюда не более ста вёрст.
Гораздо сильнее сейчас занимал его результат самой предстоящей баталии – тот же неведомый собеседник кратко изложил ему, будто русские обречены на тяжелое поражение, и выходило так, что главный свой удар мощные корпуса Бонапарта нанесут во фланг у крошечной деревни Семёновское (или Семеновка, точно граф не помнил). Там, в недостроенных земляных укреплениях, стояли, сильные боевым духом, но изможденные трехдневными арьергардными стычками, дивизии армии Багратиона, в том числе и его новый знакомец, генерал Неверовский.
Как русские смогут сдержать таранный удар Великой армии, Кутайсов не знал. И глас тоже ему не помог – прямого указания, идеи или простого совета Александр Иванович на сей раз не услыхал. И, памятуя о письмах Берестова, решил действовать на свой страх и риск: решив, что знания итога завтрашнего сражения уже достаточно, попробовать повлиять на тактику своей непосредственной вотчины – артиллерии. Мысль пришла неожиданно легко, после вчерашнего объезда вместе с фельдмаршалом и его свитой расположения батарей вдоль всей боевой линии. Приказ, который он написал по армии и моментально подтвердил у Барклая и Багратиона был чудовищно крамольный и по своей сути опровергал неписаный закон и долг любого артиллериста: сберегание пушек в сражении от захвата их противником любой ценой! Кутайсов писал:
«Подтвердите во всех ротах, всем командирам и господам офицерам, чтобы они с позиции не снимались, пока неприятель не сядет верхом на пушки. Пусть возьмут вас с орудиями, но последний картечный выстрел должно выпустить в упор…».
19
Ермолов Алексей Петрович (1777-1861) – русский военачальник и государственный деятель, герой Отечественной войны 1812 года, начальник штаба русской армии.