– Дело наше, кажись, табак, Александр Иванович! Флеши взяты, левый фланг, по слухам, сокрушён, все резервы ещё далеко. Его высокопревосходительство князь Багратион тяжко ранен, а возможно, уже и кончился. Войска его армии ныне в полном замешательстве, от каждой из дивизий, по слухам опять же, в строю – не более чем на пару батальонов! Офицеров повыбивало – спаси Бог! Все ждут только атаки Гвардии для начала всеобщей ретирады по всему фронту… но ее нету! И чего так бережёт ее сегодня Бонапарт? А командующий наш, дабы оттянуть сей роковой момент, послал легкую кавалерию на дальний фланг французу, через речку, пощипать корпус принца Богарне. Да только пустое все это! Встанут их гренадёры в каре, пушки вперед поставят – тут наш лихой атаман сразу назад и покатится…!
Кутайсов улыбнулся, провёл ладонью по потному лбу, пришпорил своего араба. Пехота прошла, пока говорил Алексей Петрович, путь был свободен. Но Ермолов, взяв его коня за узду, вновь сказал ему:
– Александр Иванович, мы в самое пекло едем, там, на курганной батарее сейчас такой компот начнётся! Приказать тебе не могу, но как друга прошу, воротись назад!
– Нет! – коротко ответил Кутайсов, и, вновь вонзая шпоры в конские бока, первым тронулся вперёд.
До стоявшей на большом кургане в центре русской позиции батареи в 18 пушек им оставалось не более шестисот шагов. Казалось, на этом месте клокотал огонь, извиваясь и превращаясь в клубы не белого, а удушливого черно-серого дыма, заволакивавшего все вокруг. Было непонятно, кто и куда палит: ядра летели от полуразрушенных земляных валов в разные стороны. Вокруг кургана целыми табунами носились обезумевшие, только что лишившиеся своих седоков кони, оглашая воздух диким ржанием, отчетливо слышным сквозь орудийный грохот. От батареи то тут, то там, брели через поле по направлению к русским позициям разрозненные группки по трое, четверо солдат, раненные, хромая, опирались на свои ружья, боле-менее невредимые им помогали. Ермолов подскочил к одной из них, и еле стоявший на ногах, облокотившийся на плечи своих товарищей окровавленный поручик, завидев генерала, выпрямился, и с трудом приложил ладонь к виску, отдавая честь.
– Что там на батарее, братец? – быстро спросил Алексей Петрович, но и он, и стоявший рядом Кутайсов, уже будто заранее знали ответ.
– Ваше п. ..пре…восходительство! – запинаясь, с огромным трудом, стал докладывать офицер. – Мы…сделали что могли, батарея … завалена телами… мы бились с французом на пушках…она захвачена!
Ермолов и Кутайсов переглянулись. Похоже, их вояж не имел теперь значения, центр, оказывается, уже занят, сейчас самое время императорской Гвардии обрушиться с фланга на прорванную русскую боевую линию и завершить дело.
– Только что…,– отчетливо услыхал глас Александр Иванович. – Это случилось только что, ещё есть время все изменить!
Решимость действовать пришла сразу же: Кутайсов поскакал вослед удаляющейся пехотной колонне. Домчавшись до головного батальона, он резко осадил коня, одновременно показывая шедшим впереди офицерам остановиться. Два ядра сразу ударились в землю перед ним, забрызгав комьями земли, но он даже не обратил на них внимания. Подбежавший высокий и усатый полковник, с опаской косясь на гарцующего перед ним посреди смертоносного огня генерала, отдал честь.
– Какой полк? – громко спросил Кутайсов, стараясь сдержать скачущего туда-сюда коня.
– Уфимский мушкетерский двадцать шестой дивизии, ваше высок…ство! – скороговоркой, стараясь перекричать гром с батареи, отвечал тот.
– Разворачивайте ваш полк, полковник, надо атаковать курган, немедленно! – прокричал Кутайсов, все ещё борясь с непокорным ходом коня.
Полковник собрался было возразить, но рядом с графом выросла могучая конная фигура начальника штаба армии. Не пригибаясь под продолжающими свистеть ядрами и пулями, Ермолов громогласно приказал:
– Полк, разворот в шеренгу для атаки. Штыки примкнуть! Знамёна, барабаны, выйти вперед. За мной на люнет – марш!
Спустя пару минут они двинулись, вначале нестройно и со страхом, затем все больше смыкая ощетинившиеся штыками ряды, прямо на курган, навстречу пылающему огню и бьющим почти в упор пушкам. Оба генерала носились вдоль всей шеренги, офицеры свиты Ермолова еле поспевали за ними. Пули, ядра, гранаты, вырывали солдат из строя, они со стонами падали, но на их место тут же вставали другие.
– Держать строй! Вперёд! – кричали адъютанты, подбадривая уже начавшую сбиваться на разрозненный бег шеренгу.
Барабанная дробь заглушала мерный гул тысяч шагающих, крики падающих раненых не были слышны в общем «Ура!», прокатившемся саженей за двести до почти невидимого в дыму смертельного люнета. Но вот уже первые ряды под меткими залпами французских ружей начали сбиваться в кучу и замедляться! Заметив это, Александр Иванович осадил коня, переложив шпагу в левую руку, правой сорвал с шеи свой крест ордена Святого Георгия 3-ей степени и высоко поднял награду.