– Откуда ты узнал-то про это?
– Тяни время…,– буквально почувствовал я тот голос в затылке, – …жди момент!
– Я опущу руки, ладно? – осторожно спросил я. – Неудобно, блин!
Злата тихо простонала, буквально выдохнула. Кровь впитывалось ковром, насколько я мог судить, рана была тяжелая и она умирала. Лозинский покосился на неё, она стекленеющим взглядом смотрела в мою сторону.
– Опускай! – приказал он, качнув стволом в мою сторону. – Рассказывай!
– Думаю, ты мне все равно не поверишь…, ну ладно, спрошу вначале, насколько ты знаком с релятивистской физикой, червоточинами Кипа Торна, теорией квантовых струн…?
– Чего за хрень? – уставился он на меня и нетерпеливо дернул пистолетом.
Так и думал, далее 8 классов и техникума у тебя не дошло. Попробуем по-другому….
– Мне сказал Соболев Евгений Иванович, которого ты убил. Резерв отеля я нашёл у тебя там же, в Голицыно, – объяснил я.
– Так, – Лозинский закряхтел, присаживаясь в стоящее у двери кресло. – А он откуда узнал?
– Без понятия.
– Ладно. А эта шлюха? – кивнул головой в сторону Златы.
– Не знаю, только что её встретил, здесь.
– Ещё кто-то знает?
– Без понятия. Думаю, вряд ли. Что это ты хочешь взорвать? Что там такое у окна?
Он ухмыльнулся, дуло пистолета по-прежнему смотрело на меня, сливаясь с его самодовольным выражением лица в какую-то бесформенную массу. Я потряс головой, снимая с себя оцепенение. Было реально очень страшно.
– Ты все равно умрешь через минуту, так что скажу тебе, ладно. Там стержень из кобальта. Фонит о-го-го как. Завтра, в 15-00, как будет это идиотское шествие людей с портретами, на них рухнет отсюда облако радиоактивной пыли. Здорово я придумал? – и вновь ухмыльнулся.
Злата, кажется, уже перестала дышать, вся её блузка и махровый палас под ней были буро-красные.
– Не уверен, – как можно более равнодушно сказал я. – Не уверен, что рванет как надо, не уверен, что стержень твой взрывчатка испепелит в мелкую радиоактивную пыль, чтобы её переносило воздухом, не уверен, что энергия взрыва и обломки уйдут наружу, а не останутся здесь в номере. Думаю, всего несколько обломков будет, ну пофонят здесь немного и их заберут для утилизации. Слабовато, не впечатляет, если честно. Вопрос – зачем? Зачем надо было убивать трёх людей и пытаться убить ещё несколько тысяч?
Он смотрел на меня взглядом убийцы – я знаю этот отрешенный и доверительный взгляд, взгляд того, кто убил однажды и готов убивать дальше, или того, кто предал однажды и готов предавать дальше – таких людей никто и ничто в этом мире не изменит.
– Кто ты вообще такой? – спросил он, наконец. – ФСБ, ГРУ, ФСО или просто мент? На фига ты вообще в это ввязался? Ты же только с ней пришёл, я слышал через дверь, с вами нет группы захвата, ОМОНа и прочей швали. Вы что, вместе с этой телкой, в войнушку играете, чтоли? Ну-ка, осторожненько, двумя пальцами правой руки, достань и брось мне свой портмоне, живо!
Я медленно сделал это, и, не сводя с меня глаз, он пролистнул все отделения моего бумажника.
– Так, – сказал он, рассматриваю мою визитку. – Шмелев Максим Николаевич, менеджер по продажам. И что? А удостоверение сотрудника спецслужб – где оно?
– Его нету, – я развёл руками, следя за его реакцией. – Работаю в частном порядке. Она, – я сделал движение рукой, указывая на безжизненное тело Златы, – думаю, тоже так. Поэтому повторяю свой вопрос: зачем ты хочешь это сделать? Неужели не жалко людей, что завтра пойдут здесь, все красивые и нарядные, неся…
–…Дурацкие палки с рожами своих неполноценных дедок и бабок? И кто эти все люди – каловые массы, как недавно сказал один банкир, из Сбербанка, кажется. Да и кому они нужны – тем, кто жирует здесь рядом в квартирах за лимон баксов, отгородившись от них своими охранами да мигалками? Тем, кто каждый день имеет шлюх, вроде этой, в номерах крутых отелей, жрет икру и запивает ее икс-ошным коньяком, а потом тащится на мерсе с блатным номером на Охотный Ряд изображать, что блюдёт волю избирателей? Или, вот ещё, тому, кто крадет их мизерные пенсии, сидя в своей роскошной хате на Рублевке или Новой Риге, тыкая пальцем в экран последнего АйФона и перебрасывая бабло в офшор для покупки себе нового бизнесджета? Неа! Да никому из власть держащих они не нужны. А я сделаю так, что они сгорят на глазах всего мира! И все, что имеют для себя эти вышестоящие твари, станет уже никому не нужно. Их прущая изо всех щелей самодозволенность и наглость власти лопнет, лопнет вместе с этим поганым городом от одной радиоактивной инъекции!
– Ну, то есть ты этакий врач, лечащий всех нас облучением, типа все наше больное общество! Да, круто придумал, – я говорил с надрывом, поражённый его словами. – А ты вообще знаешь, что бывает от воздействия радиоактивного кобальта? Вначале хриплый, непрекращающийся кашель, потом ужасная рвота, будут разрушаться все органы, и, наконец, лёгкие заполнятся кровью и наступит мучительная смерть. Ты бы такого хотел для себя, а, придурок? – и на этих словах я глянул не на него, по прежнему целящего в меня из пистолета, а на Злату, которая вдруг, на последнем издыхании, пришла в себя. Она смотрела в упор, как будто стараясь поймать мой взгляд, а пальцы на ее руке, там, где было то красивое кольцо, сложились в комбинацию, напоминавшую латинскую V.