– Ладно, – сказал Лозинский, – хватит тут нам болтать. Времени мало, а дел у меня еще много. Все равно ни за тобой, ни за этой блядью издыхающей, никто не придёт, положу вас прямо возле бомбы, чтобы даже от тел ничего не осталось. А там....
За десять секунд, пока он это говорил, я, наконец, осознал все ситуацию. Девушка, умирая, показала мне цифру 2, и я сообразил, что это значит. Вроде пистолет это ПМ, даже с заводским глушаком. Неужели она показывает число выстрелов, а их уже было 2, значит, она положила всего 2 патрона в обойму…!
И, напрягая все мышцы, я камнем бросился через весь номер к двери, туда, где сидел этот террорист-одиночка, ожидая в любое мгновение ослепительной вспышки перед глазами, а потом…, не знаю чего: яркого света, встречи с теми, кто шлёт звучащий в голове сигнал, или же просто забвения.
За эти пару секунд он успел нажать на курок только один раз и удивленно, непонимающе, глянуть на пистолет, почему нет выстрела. А в следующее мгновение я ногами и руками врезался в него, опрокидывая кресло, где он сидел, навзничь. Коленями я ударил ему в корпус, одновременно кулаками сокрушая голову. От резкого движения он не успел сгруппироваться и затылком ударился со всего маху в стену, я услышал ужасающий треск костей шеи. Он умер в тот же момент, когда спинка кресла коснулась ковра.
Я поднялся с его мертвого тела, глядя прямо в остекленевшие зрачки. Все было как в тумане, я понимал, что все кончено, но тихий стон девушки вновь вывел меня из оцепенения. Я подошёл к ней и увидел, как жизнь буквально гаснет в её прекрасных жгуче-чёрных глазах. Я так никогда и не узнал ничего про неё: как она родилась в богатой номенклатурной семье в одной из бывших южных республик Союза, как после распада страны лишилась почти всего и уехала учиться в Москву, как ещё совсем юной девочкой жила с бизнесменом, погибшим в лихие 90-ые при разделе собственности, как стала потом содержанкой у бандитов с Рублевки, как, перестав соответствовать их запросам по молодости и доступности тела, стала подрабатывать эскортом в лучших гостиницах Москвы. Именно там, в номере Шератона, буквально в момент оказания своих интимных услуг одному из клиентов, чуждый зов впервые ворвался ей в затылок:
– Он планирует страшное, его надо убить, – надолго впечаталось в её сознании, и повторялось в течении почти месяца, до этого самого решающего дня. Тем клиентом как раз и был начинающий адвокатишка средних лет Дмитрий Лозинский, для показа своей важности и значимости даже давший ей свою визитку, в которой он, правда, числился всего лишь помощником юриста.
– Ничего себе карьеру сделал, учитывая возраст гораздо выше среднего! – подумала она тогда насмешливо, хотя деньги за проведённую ночь он выплатил, посетовав, правда, что за такую сумму она могла быть и пострастнее. Она не понимала, почему слышит голос в отношении именно этого человека. Но в такие моменты вдруг начинало нагреваться на пальце её кольцо – подарок отца и наследство его отдаленного предка, русского живописца-баталиста. Папа подарил ей перстень в день окончания школы, вместе с историей про людей, которые слышат таинственный небесный глас, а через несколько дней безвременно ушёл в небытие.
Потом Злата еще несколько раз встретилась с этим адвокатом, благо, её услуги он готов был пользовать регулярно, даже начал считать её своей девушкой, пару раз устраивал сцены ревности. Она спокойно терпела, изображала страсть, и пыталась выяснить, что же он собирается сделать. И только два дня назад, когда он вырубился после трех рюмок водки и бурного секса (а на самом деле, очень слабенького), она, осмотрев его вещи, среди судебных бумаг нашла отдельно лежавший, нарисованный от руки корявый чертеж странного устройства, на деталях которого было написано «С4». А когда Лозинский сказал ей, что хочет устроить 8 мая прощальный вечер и уезжает, она, в очередной раз услышала голос:
– Пора, решайся, сделай это! – и, почувствовав теплоту перстня, позаимствовала у ещё одного своего постоянного клиента, бывшего бандита, пистолет Макарова с глушителем.