– Далеко ли русские сейчас? – спросил он офицера.
– Их лагерь примерно в двух лье отсюда, – был ответ, и офицер неопределенно махнул рукой вдаль на юг, примерно обозначая направление.
– Как! – взорвался шевалье. – Русские совсем рядом! А мы так спокойно спим на биваках! Они же могут атаковать в любую минуту!
В его голове моментально возникла картина, увиденная вечером в лагере: корпус Мюрата расположился на широкой равнине вдоль речки, между двумя большими лесами, полки стояли далеко один от другого, расстояние между флангами было больше лье. Неприятель сможет ударить по всему фронту и смять их, разбивая по частям. Наверняка эти русские так и сделают завтра, нет, уже сегодня! Сегодня он предстанет, возможно, перед теми, чьи голоса он слышит. Но он ещё может попробовать все изменить! Как изменил этот проклятый русский генерал, перед смертью посеявший пожар в своём городе. Он, шевалье Пьер де Кроссье, род которого уже давно хранит тайное знание, должен применить его в самый необходимый, решительный момент, именно сейчас. Скоро начнётся бой! И, подскочив с места и изрядно напугав пожилого майора, он громко закричал:
– Майор, поднимайте свой полк, немедленно! Русские сегодня атакуют!
– Как так? – захлопотал майор. – Да что вы, господин полковник, как можно? Офицеры наши штабные ещё вечером совместно обедали, русские желания воевать не выказывали, говорят, перемирие скоро!
– Немедленно эскадрону подъем! – скомандовал де Кроссье, но затем раздраженно махнул рукой и вскочил на коня.
– Вот совсем же безумец, с ума они там в Москове, на зимних квартирах, похоже, сходят! – подумал кавалерийский майор, и, вновь присев у костра, вернулся к своей трубке.
Де Кроссье помчался к деревеньке у речки, стук лошадиных копыт поднимал встреченные на пути отдыхавшие биваки. Растолкав часовых на входе и ворвавшись в палатку маршала, он, к своему удивлению, увидел, что Мюрат не спит, а уже поднялся и сидит на стульчике у зеркала, а рядом суетиться его придворный цирюльник. Увидев своего адъютанта, мокрого от скачки, с выпученными глазами влетевшего в помещение, маршал резко вскочил на стуле и случайно даже порезал шею о лезвие брадобрея.
– Дьявол вас забери, де Кроссье! – громогласно заорал он. – Что это за…? – и выдал длинное гасконское ругательство.
– Ваша светлость, русские сегодня нас атакуют!
– Черт, какие русские, они сидят в лагере, только их офицеры ездят в гости к нашим аванпостам. Или…? У вас опять пророчество?
– Да! Скорее! Поднимайте лагерь! Вот! – буквально простонал адъютант, кинул изумленному Мюрату доставленные из Москвы бумаги и выскочил из палатки: только что новая мысль вонзилась ему в голову, он осознал, русские вот-вот нападут на их левый фланг, войска которого стояли в сильном отдалении, у самого леса.
Вновь взлетев на коня, он напоследок, дабы пробудить спящий лагерь, сделал залп одновременно из двух своих пистолетов, резко и громко, а затем, отбросив их на землю, понёсся сквозь уже распускавшийся рассвет вдоль реки, к опушке. Но он так и не успел, его бешеная скачка оказалась бесполезна. Уже промчавшись менее полу лье, он с ужасом услышал орудийные залпы, яростная пальба доносилась как раз с левого фланга, впереди него. Проехав чуть дальше он взлетел на небольшой холм, и оттуда вдруг открылось зрелище бегущих солдат и преследовавших их по пятам со свистом и улюлюканьем русских казаков. Везде летели ядра, от лесной опушки стелился белый дым от орудий, там же виднелись зеленые ряды наступавших русских батальонов. Он не успел! Мысль о скором неизбежном конце запульсировала в его голове, выбивая все другое. Он ещё попытался остановить нескольких паникующих гренадёров, развернуть их и заставить сопротивляться, но вдруг сам оказался в гуще атакующей русской кавалерии. Машинально лошадь понесла его обратно, а он рубил направо и налево саблей, грозно крича, пока казацкая пика с хрустом не вонзилась ему между лопаток....
– Ваше высокопревосходительство, деревня и мост заняты, частей неприятеля поблизости не обнаружено! – командир егерей его дивизии, полковник Воейков, вытянулся перед Милорадовичем. Тот смотрел на него своим орлиным взором с искренним, почти детским удовольствием, оттого как споро и быстро его солдаты делали своё дело: перед мостом, в ста аршинах, уже была расставлена цепь стрелков, а в небольшой ложбине, прямо рядом с дорогой, выкатили батарею из семи пушек, направив их по секторам в сторону неприятеля. Полковник вдруг сказал: