— Все?
— Без всякого сомнения.
— До которого часа?
— Думаю, допоздна.
Оба молчат, пока полученная информация и ее возможные последствия не прокладывают себе дорогу в мозгу супрефекта. Когда тот наконец обретает дар речи, голос его звучит уже не столь уверенно:
— Что он мог увидеть? Есть запись?
— Невозможно ответить на этот вопрос. Но камеры, устанавливаемые на этих машинах, обычно не очень хорошего качества. В темной комнате, например, они мало что могут зафиксировать, да и разрешение обычно никудышное. Надеюсь, ваши кретины не включали свет, когда входили?
Мишле отрицательно качает головой. Молчание.
— Вы должны найти мне того, кто это сделал.
— Это будет нелегко. И потом, в одиночку это невозможно. Нужно отправляться к провайдерам. И не только.
Супрефект берет бумажную салфетку со стойки, переворачивает и пишет на обороте фамилию и номер телефона:
— Позвоните от моего имени. Я не буду вдаваться в подробности, это бессмысленно. Попросите то, что вам нужно.
Компьютерщик договаривает за Мишле:
— И делайте все очень быстро.
Как только Перейра садится в служебную машину Париса, в нос ему ударяет запах пота — верный признак того, что шеф провел ночь в машине. Потом он замечает мятую одежду и круги под глазами:
— Вчера вечером не нашел дорогу в свое гнездышко?
Парис только указывает подбородком на кофейный стаканчик, стоящий на приборной доске, и делает глоток из того, что у него в руках.
— Насчет квартиры все еще в силе?
— Конечно. Никаких изменений. И потом, если хочешь поговорить…
Молчание.
— Когда я могу туда вселиться? — не выдерживает Парис.
Перейра улыбается, вытаскивает связку ключей, выбирает из нее два, соединенные кольцом.
— Большой — от дома, а второй — последний этаж, дверь в самом конце направо.
— Спасибо.
— Не за что.
— Что нового в конторе?
— Ничего, разве только то, что юный Жюльен Курвуазье — компьютерный гений. Его мобильный активировал тот же самый оператор, что и телефоны Скоарнека и Джон-Сейбер, это было между девятнадцатью тридцатью в пятницу и нулем часов сорока пятью минутами в субботу. После — никаких сигналов, как и от других мобильников. По крайней мере, это подтверждает тот факт, что они были вместе.
— Где этот оператор? Подожди, угадаю. Это около Скоарнека.
Перейра кивает:
— И что? Ничего не доказывает, что они не были у Субиза. Они прекрасно могли оставить там свои мобильники и отправиться куда-то в это время. Курвуазье — компьютерщик и прекрасно знает все эти штучки.
— Но ничего не доказывает и то, что они там были.
— Ну да… Давай попробуем их сначала найти, и тогда мы сможем задать им кое-какие вопросы.
— Руйер и Тома были у Курвуазье?
— Идут сегодня утром. Вчера не было времени. — Перейра на несколько секунд замолкает. — Скажи, а что мы тут делаем? — Его взгляд упирается в центральный офис ПРГ, находящийся на другой стороне улицы Марсо.
Парис улыбается, берет с заднего сиденья плащ, бросает своему заместителю: «Идем!» — и выходит из машины.
— Фишар и Фуркад в курсе?
— Это еще зачем?
Войдя в холл, Парис предъявляет свое трехцветное полицейское удостоверение и заявляет, что хочет видеть Барбару Борзекс. Потом шепчет на ухо Перейре, что точно знает, что она на работе, поскольку видел, как она приехала полчаса назад.
Охранник торопливо сопровождает офицеров полиции к лифту, находящемуся за застекленной перегородкой безопасности, куда закрыт доступ для людей, не работающих на предприятии, и сообщает, что на шестом этаже их будет ждать ассистентка Борзекс.
Полицейские поднимаются на лифте, и робкая элегантная молодая женщина подводит их к дверям кабинета Борзекс: та уже ждет их. Обычный обмен приветствиями, она предлагает им кофе, полицейские садятся. В комнате чувствуется напряжение, как со стороны Перейры, которому кажется, что они совершают огромную глупость, так и со стороны юрисконсульта компании, чей слишком услужливый тон выдает некоторую нервозность. Посещение полиции никого не радует. Не стоит придавать ее состоянию слишком большого значения.
На лице же Париса играет легкая улыбка, за которой можно прочесть как все, так и ничего.
— Как поживаете последние три дня, мадемуазель Борзекс?
— Думаю, вы пришли нынче утром не только поинтересоваться моими делами? Впрочем, так, судя по всему, принято?
— Вы предпочитаете беседовать у нас в тридцать шестом?
— Конечно нет.
— Вот и я так подумал. Мы здесь все люди приличные, можете не сомневаться.