Развитие событий показало, что опасались особо бдительных военных зря. Им — если там кто-то остался в живых — явно было не до нас. Там, где должны были находиться город, порт и собственно база, горел-дымил пожар. На мой взгляд, что было причиной пожара — понять невозможно, ну огонь и огонь. Однако три морских волка — Иваныч, Серёга и Сёма — и примкнувший к ним Тамир, посовещавшись до хрипоты, выдвинули как самую непротиворечивую версию о визите в порт недетских размеров танкера с последующим нарушением кем-то правил пожарной безопасности. И под этим соусом мы отошли от берега ещё подальше.
Вообще плавание мне нравится — пейзажи, рыбки, кораллы… И главное — знаешь, что как надоест, всегда вылезти можно! Но эта «экспедиция»… Образ капитана Смоллетта из советского ещё мультика практически всё время стоял перед глазами. Оказывается, любая лохань, даже только что спущенная на воду, нуждается в немедленном уходе, пригляде и ремонте. А уж наша… Да прибавить к этому то, что и одной полноценной вахты не набирается — выводы делайте сами. Нет, до надраивания медяшек и «покраски травы» дело не доходило, но подмена Сёмы у дизелей на поесть и вполглаза поспать (Тотти таким же макаром подменял Серёгу у штурвала), да плюс разборка-укладка трофеев, да то, да сё… С ног никто не падал, но времени для рефлексий не оставалось. Так что круизом и не пахло на нашем лайнере, загорали — при желании — только дозорные, которые смотрели не только вперёд, но и во все стороны.
Пока неторопливо дочапали до Суэцкого залива, нагляделись на потерпевшие крушение корабли. Штук пять причалило к берегу в явно не предназначенных для этого местах, столько же, наверное, дрейфовало с разнообразными кренами, кто на борт, кто на корму. Лодок разных размеров, от моторки до прогулочного катера, насчитали за пятьдесят. Причём целенаправленно куда-то плыла дай бог пятая часть, остальные болтались на некрупных волнах безжизненно. Специально к ним не приближались, опасаясь повторения одного из первых «поглядов», когда «вперёдсмотрящая» Маша вроде заметила шевеление на борту дрейфовавшего катера. Иваныч «притормозил», спустили на воду захваченную из «Марина-Центра» надувную моторку — и чуть было её не потеряли вместе с Тотти и Сашей. В осматриваемом катерке находился очень прыткий мертвяк, попытавшийся эдаким морским десантником допрыгнуть до «свежатины». Сам ли он переоценил свои возможности как легкоатлета-прыгуна или Саша таки помешала, попав таки в него из SPAS-a — уже не выяснить, местный Таурима[28] переквалифицировался в Фернандо Платаса[29], но тоже неудачно — не всплыл. Доблестную досмотровую группу по возвращении на борт напоили спиртным и прогнали в каюту снимать стресс, а на лодки, не подающие признаков жизни, больше внимания не обращали. Гуднули на подходе, разумных шевелений не наблюдается — дрейфуйте себе дальше, у нас поважнее дела есть.
В самом заливе кораблей прибавилось, и неуправляемых, и целенаправленно прущих навстречу. Серёгу отлучили от штурвала и усадили за рацию. Из переговоров с поляками и немцами узнали новости — египтянам показалось мало оживших мертвяков, они и революционировать до кучи взялись. На пропуск по каналу забили, увлечённые игрой в войнушку «все на всех». Поляки простояли у входа в канал неделю, немцы — пять дней, теперь плывут «куда глаза глядят». Новости неутешительные, мало нам головняка, ещё давайте! В связи с местным «весельем» Иваныч созвал «большой хурал» прямо в рубке.
— У кого какие идеи?
Я высказал своё личное желание в разумные сроки воссоединиться, так сказать, с кошкой. По разным причинам и поводам, но за поход на Родину высказались все.
— Тогда так: предлагаю положить с прибором на администрацию канала и попытаться пройти, хоть и под берегом. Семь бед — один ответ, пройдём — так пройдём. Кто «за», кто «против»?
Все единогласно проголосовали «за».
— Тогда вот что. Помимо аборигенов и раскорячившихся поперёк канала судов есть ещё одно «но». На полпути к Средиземному морю есть город Исмаилия, а за ним — железнодорожный мост. Наплавной! Вот если он неразведён, что делать — не знаю!
— Павел Иванович! Давайте до этой Исмаилии доберёмся, а там видно будет!
Саша — красава! У меня даже сомнений нет: лично, в случае чего, разведёт — и руками, и на деньги, в случае нужды — и водой. А припрёт — и сведёт, хоть мост, хоть коня, да и с ума тоже. Вон, Тотти готов и мыть не только ноги, и пить что скажут, хоть по первому требованию, хоть вообще без оного. И быть ему, как Савве Игнатьичу при Маргарите Палне — обожающему и всегда на всё готовому.
Что там говорил Наполеон про отношения Бога к большим батальонам? Что он их любит? Не знаю, как большие, а вот к маленьким и зверски безбашенным он явно благоволит. Эдакой тихой, но совсем немаленькой сапой в сгущающихся сумерках отважный капитан, лично встав к штурвалу, ввёл корабль в гладь канала. Как и на что он ориентировался, мне, человеку сухопутному до корней лобковых волос, было непонятно, но к полуночи огоньки, встречающиеся то справа, то слева, поразбегались подальше в пустыню.
— Неплохо идём! Это Горькое озеро началось.
— Можно кричать «ура»?
— Пока рано.
Исмаилию прошли после полуночи, налюбовавшись на городские пожары и надышавшись дымом. Спать никто не ложился, все околачивались или в достаточно большой рубке, или торчали снаружи. Отлучались только на принести кофе-воду-чай или, так сказать, обратные процессы. И разговоров особых не было, всех звуков — негромкое звучание морских песен, до которых Иваныч был большой любитель.
С мостом Эль-Фердан[30] нам хоть и сомнительно, но повезло. Какое-то судно, идущее от Средиземного моря, удачно для нас снесло и сложило «синайскую» половину моста. А сомнительно — оттого, что после тарана оно, раскорячившись почти поперёк канала, притопло. Иваныч эдаким Шумахером обогнул торчащий из воды нос «благодетеля» и прошёл по освобождённой половине канала.
Оставив за кормой эту «узкость», через полчаса где-то Иваныч сбавил ход и принял вправо. А потом и вовсе остановился. Загрохотали якорные цепи.
— Иваныч, проблемы?
— Да. Фишка прёт — спасу нет! Были б мы в Вегасе — все джекпоты нашими были. Теперь подстраховаться надо. Эх, надо было б раньше…
Град вопросов со всех сторон: «что?», «как?»…
— У нас впереди либо Порт-Саид западнее, либо Порт-Тауфик. Можно понадеяться, что и там и там занятым арабам будет не до нас, но лучше подстраховаться.
Саша резюмировала.
— Что нужно?
— Девушки, от вас — андреевский флаг. Серёга! От тебя — ты же всё по-боцмански облазил — флаги химической, биологической, вообще всех опасностей, какие найдёшь. Какие не найдёшь — сваргань. Для интересующихся, если таковые будут — вывозим с Камрани ОМП.
— Мы ж оттуда года два как ушли!
Это Саша, всезнайка военная.
— Хороший вопрос! Уйти-то может и ушли, только не всё вывезли! Кто об этом знает? И вообще, чего это я, офицер ВМФ России, БУДУ КОМУ ПОПАЛО ОБЪЯСНЯТЬ, ЧТО И КАК? У меня — приказ ДОСТАВИТЬ! ИЛИ УНИЧТОЖИТЬ ВМЕСТЕ С ИНТЕРЕСУЮЩИМИСЯ!
— Иваныч, мы ж не египтяне и не турки, чего орать-то? Вопрос в другом: с мундиром как быть?
Иваныч не то чтобы покраснел, но явно смутился.
— Есть мундир, есть. С собой вожу, сам не знаю зачем, но вожу. Парадный.
Немая сцена. Это не театральное ружьё на стене, которое выстрелить должно, это скорее эстонская коровья лепёшка[31]. Вот и думай о пользе и вреде тараканов в голове!
— А с местной маркировкой у российского флага конфликта не будет?
— Пока вы на берегу готовились, мы всё закрасили и номер на бортах от балды нарисовали. Так что — к блефу готовы!
На рассвете к «стрелке» Суэцкого канала (прямо — Порт-Саид, правее — Порт-Тауфик) не торопясь подошло, наверное, невиданное здесь доселе судно. О принадлежности к ВМФ России явственно указывал флаг на корме. Открытый трюм в два слоя затянут масксетью. За штурвалом — цельный капитан-лейтенант. О флажках, оживляющих строгий вид судна, вообще молчу: Иваныч, хмыкнув, заявил, что в здравом уме никто из посвящённых ближе километра не подойдёт — на всякий случай. Женщины сидели по каютам и не высовывались, Тотти укрылся от вражеских глаз в машинном отделении. «На побегушках» и для изображения кипучей деятельности остались мы с Сёмой и Серёгой, для антуража — в тельняшках, Серёга в своей, мы с Сёмой — в Иванычевых. Запаслив, оказывается, отставной каплей!
31
Эстонец на телеге едет по дороге. На дороге — здоровенная коровья лепёшка засохшая. Эстонец останавливается и со словами «ф-фтрукпона-атобица!» отковыривает её и бережно укладывает в телегу. Проходит год, два, три… Тот же эстонец на той же телеге на том же месте останавливается, достаёт лепёшку и укладывает на то же место со словами «Не пона-адобилась».
Пострадавшие от анекдота эстонцы мне неизвестны (