Иван Лудильщиков в своей мастерской, в особняке, очередным целительским артефактом для целителя Федорова занимался. Старался, таким образом, от тревоги по поводу своего затянувшегося эксперимента с аркой отвлечься. А вдруг на новом месте не заработает? Вот совсем не факт, что в таком случае мастер артефактор еще одну новую на смену поломанной изготовит. Мало того, что дорого очень, так еще и китаец при прощании объявил, что с такими деньгами и на родину возвращаться можно. Разумеется, посмотрев со стороны, теперь можно и самим попытаться замену изготовить, да вот только получится ли? Китаец же не объяснял подробно, что и зачем он делает. За работой граф даже не сразу расслышал, что один из слуг в дверь скребется:
— Ваше сиятельство, там из полиции вас к телефону просят. — Пришлось откладывать незаконченную работу в сторону.
— Иван, у тебя там никакой пропажи в доме не случилось? — Послышался из трубки голос Жихарева. Довольный такой! Только эта интонация помешала парню сходу же объявить, что у него пропажи не замечено. Потому поинтересовался:
— Глеб Георгиевич, а можно просто сказать, что там у вас произошло?
— К нам тут доставили двух девиц, неких Ксению и Таисию. Так вот сестрица ваша здорово избила младшего сына Ростислава Белецкого и шестерых его товарищей.
— Ксюшка детей ни за что бы бить не стала. — Даже не задумываясь, выпалил Иван, все еще не до конца веря рассказанному ему.
— Да не такие уж они и детки! Белецкий младший в этом году как раз гимназию закончил.
— Сейчас у вас буду! — Лудильщиков кинул трубку и моментально перенесся к дверям полицейского участка.
В комнате полицейского дознавателя было людно. Помимо самого Жихарева там пожилая чета пребывала, упитанный парень рядом с ними, ну, и две кумушки-проказницы чуть поодаль расположились.
— Граф Лудильщиков, Иван Федорович, — представился Иван пожилым супругам, которые все это время непроизвольно держали друг друга за руки. Справедливо предположил, что это родители главного из пострадавших от рук его сестренки. Ну, и параллельно Диагностический конструкт на парня кинул.
У парня, кроме ушибов и ссадин, никаких повреждений на теле не было, а вот с сердцем явные нелады были заметны. Порок сердца пока явно себя не проявлял, но как знать, как там по жизни сложится. Неоднократно отмечались случаи, когда маленькие и незаметные для их хозяев пороки сердца вдруг по каким-то причинам внезапно декомпенсировались.
— Иосиф Павлович Белецкий, а это моя супруга, Марфа Ильинична, и сын, Григорий. — Представился в ответ еще крепкий, седовласый мужчина.
В ходе дальнейшего разговора Ивану в красках живописали все произошедшее, потребовав примерного наказания для негодниц.
— Их я, конечно, накажу, — веско произнес Иван, в ответ на все перечисленные обвинения, — даже если бы ничего этого не произошло, одного того, что они без спроса ушли с охраняемой территории — уже серьезный проступок. А в качестве возмещения вреда, причиненного вашему семейству, я раскрою результаты своей диагностики здоровья вашего сына. С его сердечным недугом ему потребуются услуги серьезного целителя. Порок сердца — это, знаете, не шутки.
С Белецкими все благополучно разрешилось, узнав, чьими родственницами являются арестованные их охранниками хулиганки, это семейство и само не очень-то рвалось раздувать дальнейшую вражду, а уж после слов Ивана о пороке сердца у их младшенького, они ни о чем уже больше думать, кроме этого недуга, не могли. Так и расстались, уведомив друг друга в своем совершенном почтении.
Следом за Белецкими покинули полицейский участок и Лудильщиковы. Только Глеб Георгиевич кинул на Ксению нечитаемый взгляд напоследок, да интересом в эмоциях пыхнул. Не то еще раз мысленно оценил стати девицы-подростка в качестве рукопашного бойца, запросто раскидавшего семерых отнюдь не слабых парней, не то все же припомнил черты лица одной из голов, когда-то выставленных на полке в подвале особняка некромантов, который они, совместно с графом Лудильщиковым штурмовали. Но, самое главное, вслух свои мысли полицейский озвучивать не стал, а что он там думает втихомолку — исключительно его личное дело.
— Уф! Успели! — Выдохнул Иван, когда они очутились перед воротами их собственного особняка. — Боюсь, если бы Ксюшка прямо при всех начала бы превращение в росомаху, по столице пошла бы куча разговоров.
Эту реплику старший брат отпустил не так просто, а в качестве морального воздействия на неразумную сестричку, чтобы прочувствовала, насколько она была неправа, вот так просто удирая из особняка без сопровождения ее братом.