Однако же! Еще Евстахий Порфирьевич учил своего молодого подопечного правильно читать периодические издания. Не все, напечатанное в газете, нужно понимать дословно и буквально. Кое-что, так сказать, и просто между строк проступало. Так вот, если следовать заветам этого умудренного жизнью человека, выходило, что Вятская губерния стоит на пороге очень нехороших перемен. Конечно, статья про мздоимство и самодурство действительного статского советника князя Горчакова могла быть мнением отдельно взятого журналиста и даже опираться на вполне правдивые факты, но…. Журналист же, он отнюдь не главная движущая сила в издании этой статьи, над ним еще и редактор есть. Который ни за что бы не поставил в номер своей газеты статью, затрагивающую честь и достоинство действующего губернатора, без очень веской на то причины. Что-то там, в Вятке, явно назревало. Причем, назревало совсем вскорости. Тот же Горчаков, наверняка, уже сегодня, край завтра, отправит по адресу этой газеты жандармов. Значит, счет уже чуть ли не на часы пошел. А тут еще и это завтрашнее городское дворянское собрание, будь оно неладно. Там Ивана должны представить местной высокородной публике, его присутствие, как нового для сарапульского общества титульного дворянина, владевшего одним из самых больших здешних имений, было строго обязательно. Вздохнув, молодой маг сотворил портальный переход в свою усадьбу. Надо хорошенько подготовиться, не зря его городской голова о возможных неприятностях предупреждал.
Вообще у городского дворянского общества имелось как-бы два уровня проведения этого самого собрания. Первый, так сказать, низовой, проходил каждое, ну, или почти каждое, воскресенье и являлся чем-то вроде дружеских посиделок. Собирались уважаемые в городе люди, сидели, попивали винцо, важные разговоры разговаривали. Совсем иное дело то мероприятие, которое намечалось на завтрашний день. Ассамблея дворянского собрания. Событие такого размаха случалось всего лишь дважды в год: летом, в конце июня и зимой, во второй половине декабря. В принципе, все то же самое, но как у того парохода: труба повыше, дым погуще. Дамы к этому мероприятию старались пошить для себя новые наряды, ведь после официальной части, на которой собравшиеся утверждали всякие указы градоначальника касательно их, дворянской жизни, обязательный бал начинался.
Следующий день наступил. Граф Иван Лудильщиков облачился в свой официальный мундир чиновника министерства иностранных дел. Хоть теперь он и за штатом службу проходит, права ношения сего мундира его никто не лишал, а в провинциальном дворянском обществе сей мундир с погонами коллежского асессора, соответствующего Огаревскому ротмистру, вообще этаким особым шиком считаться будет. Критически осмотрев себя в зеркало, Иван перенесся почти к самому портику входа. Ну, да, такой способ прибытия в сочетании с графским титулом, мундиром и георгиевским крестиком на нем явно еще одной лишней претензией на особливость посчитают, что, собственно, Ивану только на руку будет. Как у ос их яркая защитная окраска. Без нужды к этим опасным насекомым никто не лезет.
Важные от осознания собственной значимости слуги встретили молодого графа и с поклонами проводили в актовый зал на предназначенное в первом ряду место. Спрашивать, с чего вдруг ему выпала такая честь, Иван не стал: и без того понятно, что это Башенин по каким-то своим соображениям с этим почетным местом расстарался.
Пока собрание не началось, большинство его участников находились на ногах, передвигались по залу, здоровались и общались со знакомыми. Даже на очень беглый взгляд четко различалось два центра притяжения: один ближний к установленной трибуне, в котором преобладали мундиры государственных служащих, очевидно сторонники Сарапульского градоначальника. И второй, на галерке, преимущественно в статских костюмах. Члены этого второго ядра водили хороводы вокруг трех человек, до двоих из которых Ивану не было ровным счетом никакого дела, а вот до третьего….
М-да, третий. А это же никто иной, как тот самый татарин оказался, которого совсем недавно Иван лично пленил в ходе неудавшегося нападения на их дирижабль непонятных разбойников. Как там его зовут… еще созвучно с именем татарского хана, разбитого Дмитрием Донским за несколько лет до Куликовского побоища. Мурза… вроде Бегич был, соответственно этого благородного бармалея Бегишевым кличут. Ну, да, Султан Бегишев! Интересно, каким образом он так быстро на свободе вдруг оказался? Статья-то с нападением на дирижабль к государственным и особо тяжким относится. Хотя… того же Звонарева вон вспомнить. Тот вообще в это время свой срок на каторге должен бы отбывать. Определенно, прогнило что-то в государстве рассейском, правда до сего дня Иван думал, что у сего процесса есть хоть какие-то рамки и приличия. Ну, да ничего, по крайней мере, эту свою ошибку с оставлением в живых явного врага Иван постарается сейчас исправить.