- Доминик, скорая и полиция вот-вот будут здесь. - Мама кладет руку мне на плечо, и я киваю головой, давая знать, что слышал ее слова. - Что случилось? - спрашивает она, но я игнорирую ее, полностью фокусируясь на Эйлин.
- Я только нашел тебя, пожалуйста, не уходи. Я дышать не могу без тебя. Мне надо, чтобы ты была со мной. - Я поднимаю руку, чтобы нежно погладить ее по лицу, и замечаю на руке кровь.
Пытаюсь вытереть ее о рубашку. В своей жизни Эйлин поведала достаточно крови, не нужно, чтобы видела еще и от меня.
- Доминик, - приближаясь, говорит моя мама. Я смотрю на нее: по ее щекам текут слезы. - Что случилось, сынок?
- Он изнасиловал ее три года назад. Она узнала его голос и потеряла сознание.
- Твой брат - адвокат, Доминик. Он давал клятву соблюдать закон. Зачем ему такое делать с Эйлин? - спрашивает она.
Я вспоминаю что-то, о чем говорила мне Лорен, когда я впервые попросил ее достать все материалы по делу Эйлин. Там было так много девушек, а выжило только две - и одна из них в скором времени покончила собой.
- Она не единственная, мам. Там было много других. Хотя Эйлин единственная, кто осталась в живых. - Я смотрю вниз на Эйлин и, подняв ее руку, подношу к своей щеке, успокаиваясь от ощущения мягкой кожи.
- Подожди, если я правильно помню, это было несколько лет назад. - Мама хмурится. Пытаясь что-то вспомнить, она закусывает губу.
- Три года. - Я осматриваю комнату и не вижу отца. - Где папа? - спрашиваю я мать.
- Он помогает твоему брату.
Каждый волосок на моем теле встает дыбом, когда мама упоминает мое родство с Оскаром.
- Он больше мне не брат.
- Доминик, возможно, возникло какое-то недопонимание. Это не мог быть он. Ты не можешь прийти к такому ужасному заключению, не дав ему объясниться.
- Я ничего ему не должен. Все, что мне нужно было знать, сказало тело Эйлин. Мам, она только услышала его голос и потеряла контроль над мочевым пузырем.
- Она обмочилась? - приподнимая плед, спрашивает мама.
- Да.
- У меня есть пара новых трусиков, еще в упаковке, и пижамные штаны, которые ей подойдут. Пойду, схожу за ними.
Я поворачиваюсь к Эйлин.
- Давай же, детка. Перед нами целая жизнь, которую предстоит наполнить новыми воспоминаниями и впечатлениями, но мы не сможем все это осуществить, если ты не откроешь глаза. - Я понижаю голос и шепчу ей на ушко: - Я всегда буду защищать тебя. Пока я рядом с тобой, тебе больше никогда не будет больно.
- Доминик, - зовет меня мама, отвлекая от моей девочки.
- Я люблю тебя больше собственной жизни, - шепчу я, целуя ее в щеку и проводя вверх вниз по ее руке.
- Я обмою ее и переодену, сынок. Пойди, перевяжи руку.
- Нет, мам, я сам все сделаю.
Мама закусывает губу и разворачивается, чтобы уйти.
Я раздеваю Эйлин, вытирая ее сухой частью юбки, которую только что с нее снял. Вынимаю трусики из упаковки и натягиваю их на нее, потом просовываю ноги Эйлин в пижамные штаны и, приподняв ее, натягиваю их на бедра. Я поднимаю ее и, завернув в одеяло, перекладываю на другой диван. Не хочу, чтобы она проснулась, и ей стало неловко, когда приедут полиция и парамедики. Сейчас, в такое трудное для нее время, ей необходимо сохранить все возможное достоинство.
- Мам, - зову я.
- Тебе нужна помощь, Доминик?
- Нет, все готово. Но мне надо, чтобы ты сложила все ее одежду в мешок, на случай, если это понадобится полиции. Не думаю, что Эйлин когда-нибудь захочет снова ее надеть. Если полиции одежда не понадобится, выброси или уничтожь. Мне все равно.
- Хорошо. Подожду, пока полиция скажет, что с ней делать. Послушай. Если твой брат….
- Он мне не брат. Он это сделал.
- Если это Оскар, тогда он будет иметь дело с законом.
Я пробегаю окровавленными руками по волосам, потом растираю свое лицо. - Если только я до него раньше не доберусь.
- Доминик, - окликает меня отец, находящийся рядом с Оскаром.
Я поднимаюсь и выхожу, замечая, как отец открывает дверь четырем полицейским.
Они обводят взглядом Оскара, лежащего на полу в луже крови, потом меня. Видят мои треснутые, испачканные кровью руки. Незамедлительно один из них достает пистолет и кричит мне лечь лицом на пол, вытянуть руки в стороны, ладонями вниз.