Насовсем?!
Из дома показался Стефано с двумя мрачного вида типами. У одного и клеймо на щеке имелось. Эва, если бы могла, упала бы в обморок. Но поскольку духи в обморок не падают, она со всею возможной поспешностью спряталась в теле.
Ящик стащили.
И понесли.
Не слишком, к слову, бережно. Тело внутри перекатывалось и ударялось о стенки. Но вот миновали лестницу. И прозрачный купол, который Эва не видела, но все равно ощущала. Неприятный. Словно ледяная стена. Но ничего, главное, связь с телом не разорвалась.
А ящик поставили.
Где?
Эва решилась выглянуть.
Комната.
Гостиная, вероятно. Похоже, так и есть, только странная какая-то… стены оклеены обоями в золотые розы. На полу – ковер, правда какой-то темный и в пятнах. Мебель… много и вся разная, будто собирали ее со всего дома. Светильники.
И свечи.
Кто зажигает свечи в наше прогрессивное время? Есть ведь газовые лампы!
Какие-то… покрывала. Вещи. На грязной каминной полке теснится выводок фарфоровых пастушек. За ними виднеется шкатулка в восточном стиле. И часы. Старые.
И дело не в вещах, дело в том, что слишком разные эти вещи и никак друг с другом не гармонируют.
– Показывай, – проскрипел кто-то.
И только теперь Эва увидела женщину. В черном одеянии. Вдова? Платье странное, мешком. И шаль на плечах. Тоже черная. Чепец прикрывает волосы. А вот лицо у женщины белое, мягкое. И черты приятные. Пожалуй, такую можно представить экономкою в приличном доме.
Двигалась она отчего-то боком, припадая на одну ногу.
Стефано взял какую-то железную штуку, которая с хрустом вошла под крышку. Эва замерла. Вот сейчас… сейчас… а если ее убьют?
Нет.
Надо успокоиться и мыслить здраво. Хотя бы попробовать.
Ее могли убить еще там, в лесу. Просто выкинуть. Закопать. Сделать все, что угодно. Зачем для этого в город тащить? В городе, если ты не потомственный некромант, куда сложнее от трупа избавиться.
– Она не издохла часом? – Женский голос оказался до того неприятным, что Эва поморщилась. Будто… будто с присвистом, будто дыра у нее в горле… будто…
– Живая, что ей станется. – К шее прижались пальцы. – Вот проспится, будет краше прежнего.
– Бледновата. Тощевата. И сисек нет.
– Зато благородная.
– От этого одна лишь головная боль, – поморщилась женщина. – Раздень.
– Чего?
– Мне прикажешь? Я товар видеть должна.
То, что произошло дальше, навсегда осталось в памяти Эвы как… как ужас ужасный. Иначе и не назовешь. Ее вытащили из ящика.
– Не на диван. Она ведь… вообще-то, дорогой, мог бы и позаботиться о товаре. В этом виде… – Женщина покачала головой.
Содрали платье.
И нижнюю рубашку. И Эва опять закричала. Громко-громко. Так, что собственный крик, отразившись от стен, оглушил ее.
Мигнули свечи.
Почти погас огонек в масляной лампе, которая коптила на столике. И женщина вдруг замерла.
– Она одаренная?
– Именно, Грета, именно. И сильная. Хорошая кровь. Причем невинна. На такую покупатель найдется быстро.
– И проблемы. – Женщина подняла руку, и, кажется, с некоторым трудом. А потом и вовсе стянула перчатку. Под мягкой кожей оказались серебряные металлические пальцы, скрепленные шарнирами. Конструкцию обвивали тонкие патрубки. Пальцы двигались.
Железные – и двигались.
– Идиот, – сказала женщина, пошевелив пальцами. – У девчонки наверняка родня имеется?
– Да. Но…
– Которая станет искать. Если уже не ищет.
– В этом состоянии не найдут, – проворчал Стефано. – Ты сама говорила, что «Мертвая вода»…
Пальцы сомкнулись на горле Стефано, движением столь быстрым, что Эва только и смогла – моргнуть.
– Как давно ты поишь девицу этой дрянью?
– Т-третьи… с-сутки… – просипел Стефано.
Или Эндрю?
Или… или ни одно из имен не является настоящим? Как понять? И надо ли понимать? Надо выбираться… надо звать на помощь? Как? И кого?
– Помнится, я тебе говорила, что это небезопасно. – Женщина не спешила разжимать руку. И смотрела в глаза Стефано. – Для них. Что не более двенадцати часов.
– Она дышит!
– И толку-то? «Мертвая вода» действует не только на тело, но и на разум. И как знать, очнется ли она вообще. А если очнется, то… кем?
Эва тихо охнула.
Неужели…
Она не хочет! Она не будет… не станет…
– Сотня. – Женщина разжала руку. – Золотых. И ты убираешься с глаз долой.
– Помилуй, Грета, – просипел Эндрю, потирая шею. – Это даже не смешно!
Сволочь. Просто сволочь. А сволочам имена не нужны. Лишнее они.
– Невинная девица из хорошей семьи, ко всему одаренная. Да не меньше двух тысяч!
Они что, торговаться будут?