Это было настолько потешно, что Света и Ник простояли возле них, наверное, с полчаса, и не заметили, как собрались тучи и хлынул ливень. Они заскочили в павильон с попугаями и, держась за руки, ждали, когда дождь перестанет.
Скоро стало ясно, что это надолго. Выждав, когда стих ветер, они бросились бежать, смеясь, прыгая по лужам и вызывая улыбки прохожих, у которых, как у истинных ленинградцев, были всегда наготове зонтики и плащи. Едва они добежали до метро, дождь опять полил, как из ведра. Было ясно, что на сегодня с прогулками покончено.
Возле подъезда Света кивнула в сторону тёмно-зелёной «девятки»:
– Олег дома. Ты извини, тебе лучше не заходить, наверное?
Ник пожал плечами. Ему самому не очень хотелось подниматься; там какие-то семейные сложности, ну их.
Они вошли в подъезд, остановились на лестнице. Помолчали. В воздухе висело ожидание.
– Ну вот… Завтра на работу. Дядька приехал уже, наверное… У тебя сколько пар завтра?
– Да и не знаю. У нас ещё расписания толком нет. Знаешь, я в общежитие, наверное, переберусь. Ты ведь позвонишь?
Ник молча улыбнулся и кивнул. Света смотрела как всегда серьёзно и как-то нерешительно.
Поборов навалившуюся немоту, Ник тихо и быстро, словно боясь сбиться, заговорил:
– Светка, голубчик, ты… мы видимся-то всего в третий раз… второй… Я не знаю, что такое любовь, но мне так здорово с тобой и… – он запнулся.
Она стояла близко к нему и, глядя снизу вверх, так же тихо сказала:
– Ты всё правильно понимаешь… Всё будто специально для нас… мне хорошо тоже с тобой.
Они помолчали. Ник снова улыбнулся:
– Ну мы ведь поговорим ещё, да же? (её любимое словечко) Пойду.
Ник наклонился и хотел поцеловать её в щёку, но Света откинула голову, и губы их встретились.
Прошла казалось целая вечность. Они отодвинулись друг от друга. Обоим стало необыкновенно легко, они засмеялись. Света взбежала по лестнице, помахала рукой и скрылась за дверью.
Ник стоял неподвижно в темноте подъезда. «Просто сон, – думал он, – Ники, дружище, кажется, ты влопался по самые уши и, как говорит Коля-рэмбо, я рад за тебя…»
***
Осень в этом году была дождливая, но тёплая, и в редкие солнечные дни казалось, что возвращается лето. В такие деньки Ник вообще откровенно балдел. Всё было в кайф, легко и интересно. Новая жизнь летела со скоростью звука.
В лаборатории слепое тыканье в потёмках, наконец, сменилось целенаправленной и конкретной работой. Ник специализировался по физике твердого тела и конструкционным материалам, его знания в этой области оказались незаменимыми.
По вечерам Ник мчался в город к Свете. Она жила теперь в общежитии, уговорить вахтершу позвать кого-либо к телефону было делом нереальным, и в те дни, когда приходилось ночевать в лаборатории, Ник вполне готов был отдать полцарства за одно её слово.
В группе, конечно, сразу все заметили и не замедлили отреагировать. Первым к Нику подошёл Илья, молчаливый мужик гигантских размеров (копия своего былинного тёзки), постоял, вздыхая, и пробасил:
– Ну, брат, вези. Оценим.
Пока Ник недоумённо смотрел на него, Илья опять вздохнул и, тяжело повернувшись, отошёл. Сразу же раздался говорок дяди Миши:
– Это Миклуха, шайтан, накаркал, ёкарный полистирол… Был нормальный один, бля, и тот, бля, влюбился. Ну что за жисть.
Ник наконец понял и засмеялся.
– Как только, так сразу. Привезу. Честное пионерское.
Больше всех, конечно же, одолевала Юлька. Когда они через два дня на третий бегали утром на «выживание», она бросала ему на ходу что-нибудь вроде:
– Неблагодарный… не успел приехать, нашёл какую-то женщину… Распутный мужик. Я тут из сил выбиваюсь ему понравиться, нашёл какую-то старуху себе.
Когда Ник, смеясь, говорил, что «старухе» девятнадцать лет, Юлька фыркала:
– Бесстыжий, мог и подождать три года.