В лаборатории Юлька появлялась редко. Днём она сидела в подвале, так называемом офисе, а, кроме того, ходила в вечерку. Ник даже удивился, узнав, что она учится в школе. Временами он совсем забывал, что она, в общем-то, совсем ещё пацанка.
***
Первое время Ника поражал внешний вид установки: лёгкий каркас цилиндрической формы, на котором крепилось хитрое переплетение проводов, трубочек и всяческих других прибамбасов. Это было похоже на садок для рыбы, но никак не на машину времени. Однако это была она, и даже действовала.
Упрощённый вариант передвигался только в будущее. Выглядело это даже как-то буднично: в камеру (в группе почему-то называли её «коробкой») помещали образец, включали запуск. Несколько секунд, пока срабатывал таймер, хлопок, движение воздуха – и вся конструкция исчезала, чтоб появиться на том же месте через пару минут.
Образцы затем просвечивали, пилили, сжигали, подвергали всевозможным анализам. Ничего особенного не обнаруживалось, и несколько раз уже запускали мышей. Мыши тоже чувствовали себя отлично, и, судя по всему, не испытывали даже каких-либо, так сказать, моральных потрясений. По крайней мере, после опыта у мышей не замечалось изменений в поведении или страха перед машиной. Подумывали уже и о настоящей большой установке.
На вечерних посиделках под пивко разгорались жестокие баталии по вопросу о «бабочках». Это из классики: герой улетел в прошлое, там случайно раздавил обычную бабочку, а когда вернулся, обнаружил, что этим самым нарушил естественный ход вещей, и такая, казалось бы, мелочь длинной цепочкой причин и следствий привела к тому, что мир, в который он вернулся, оказался вовсе и не тем миром, из которого он улетал. И это было ужасно.
Половина группы придерживалась другой версии: мол, прошлое изменить нельзя. Все действия, произведённые в прошлом, уже вписаны в ход истории, а если захочешь совершить нечто из ряда вон, так тебе обязательно что-нибудь помешает, или ещё что-то в этом роде. Короче, всё равно получится так, как уже есть.
Самого Ника обе теории не устраивали, потому как обе были логически противоречивы, чего сознание Ника принять никак не хотело.
Гудров иной раз подначивал:
– Ник! Ты же физик, у тебя парадоксы в крови должны быть.
Ник морщился:
– Да не нравится мне всё это. По правде сказать, мне и корпускулярно-волновой дуализм подозрителен… От лукавого это всё… Может я физикой занялся только чтоб вывести всех на чистую воду.
– Ну и как успехи? – ехидно подавал голос Саня (как теоретик, он был со всякими парадоксами запанибрата).
– Да как сказать… Пока что физика сильней меня, – Ник улыбался, – но погодите, настанет день…
Гудров довольно ухмылялся:
– Вот за что я Ника люблю, так это за оптимизм…
Работы по прыжкам в прошлое всё же пока откладывались. Гудров говорил:
– Ребята, ну что нам, жмёт, что ли? Погодим малость, подумаем пока. А вдруг? Вокруг и так кавардак, нам ещё со временем проблем не хватает…
Впрочем, проблемы иногда возникают и сами по себе.
В один из осенних вечеров, когда спор опять дошёл до точки кипения (обсуждали версию о том, что в прошлое всё же вообще нельзя двигаться), внезапно раздался негромкий хлопок, по лаборатории пахнуло ветром, и на пустом месте возникла знакомых очертаний конструкция. В верхней части сдвинулась панель, и показалась голова.
Ник с любопытством смотрел на своего двойника. Тот подмигнул ему, помахал всем рукой. Панель закрылась. Так же внезапно, как появилась, машина исчезла, по лаборатории вновь пробежал ветерок.
Серёга, электронщик, поперхнулся чаем и долго не мог откашляться, пока на его спину не опустилась тяжёлая длань Ильи. Все поражённо молчали. Ник, сам в странном смятении, проговорил:
– Восемнадцать ноль-ноль… Двадцатое ноября. Думаю, надо запомнить. И когда я полечу в прошлое… но теперь-то я, факт, полечу?
Все ещё помолчали, потом Илья крякнул:
– Ну ты даёшь. С тебя пузырь, гость ты наш из будущего.
***
Ник и Света все больше привыкали друг к другу, он не мог вспомнить теперь, как он раньше жил без неё. Они много гуляли, вместе узнавали Ленинград, Ник вспомнил вновь студенческую жизнь, помогал девчатам по учёбе или по хозяйству, где требовались мужские руки. Со Светой в комнате жили три девчонки, отношения у них сложились хорошие, но близкими подругами они не стали: соседки больше держались друг друга, потому что были знакомы ещё со школы: вместе приехали откуда-то из-под Архангельска; к тому же, Света была на три года их старше.