Она озадаченно на него посмотрела, пожала плечами:
– Я не знаю… Мне не нравится так. Ведь я же не зову тебя Колькой?
– Логично… – Ник почесал затылок, – ну надо же, – он вспомнил, как наверное с месяц, привыкал не говорить «Светка», поправлял себя даже в мыслях и всё твердил: «Света, Светик, Светлана…»
Впрочем, это всё давно уже было забыто, как и те декабрьские дни. Теперь Нику думалось, что уже ничто не сможет помешать их счастью.
***
Предварительные эксперименты закончились, была уже создана и отлажена большая машина; Ник, Саня и Илья совершили по несколько прыжков в будущее. Конечно, громко сказано – в будущее, скачок измерялся минутами, только Илью запускали на два дня. Но всё-таки!
Теоретики вывели эмпирические зависимости, по которым с достаточной точностью можно было управлять прыжками; появились даже какие-то намётки на обоснование теории. Ник, правда, разделял мнение Гудрова, что это даже и намётками трудно назвать: так, нечто околонаучное, типа торсионных полей. Но она прыгала, и иногда Нику даже хотелось себя ущипнуть, ну не сон ли.
Выявились и ограничения: максимальная достигнутая относительная скорость составляла что-то около десяти в четвёртой, дальше резко возрастала потребляемая мощность, а вместе с ней вес токоведущих частей, магнитопроводов, защиты и так далее, не говоря уж о питании, в качестве которого использовали обыкновенные автомобильные аккумуляторы. С другой стороны, объёма воздуха в камере хватало без регенерации часа на два с половиной по локальному времени, что на максимальной скорости составило бы около двух лет. Впрочем, все понимали, что это только начало.
Всю зиму в группе жили ожиданием. Прыжки прыжками, но путешествие во времени предполагает прыжки в обоих направлениях, однако все команды на запаздывание в бортовом компьютере были заблокированы Гудровым, а тот всё чего-то тянул.
В один из вечеров они почти всей группой сидели в кают-компании, пили пиво и негромко разговаривали. Треск поленьев в камине, тихий снег за окном навевали умиротворение, не слышно было обычных споров или громогласного хохота. Среди прочих промелькнули слова Гудрова о том, что неплохо бы большую машину поставить на колёса, что-нибудь эдакое, типа БТР, да с автономным питанием…
– Иваныч, ты никак новую работёнку пытаешься нам сочинить? – раздался тихий голос Сергея Сергеевича. Он был кем-то вроде первого зама Гудрова по науке и его старинным другом. Это был высокий, с военной выправкой мужчина, всегда носивший большие квадратные очки, ровесник Гудрова, но совершенно седой. К нему очень даже прислушивались, и сейчас все невольно замолчали. Он огляделся, как бы призывая всех его поддержать, и продолжил:
– Вопрос ведь назрел, не правда ли? Скажи-ка, дядька Андрей Иваныч, да не темни, в чём у нас проблема?
Гудров поморщился, крякнул, встал и прошёлся. Потом медленно и веско заговорил:
– Что ж… Надо же когда-то решать. Вы же видите. Что всё не просто. Вся эта наша перестраховка и конспирация… Знаю, знаю, не раз вы меня с чертями поминали. Но поймите, это ведь не против, извините меня, американских шпионов! Это просто-напросто защита от дураков. И кавалеристов разнообразных. Ребята, вдумайтесь… вдумайтесь! Ведь может оказаться так, что на нас ляжет ответственность за судьбу мира, в конце концов!.. – он сделал долгую паузу. – Даже в лучшем случае. Даже если на прошлое нельзя воздействовать, ведь это возможность получения практически любой информации, как о прошлом, так и о будущем. А информация – та же бомба. И даже опаснее. И тем более, если всё-таки прошлое обратимо? Ведь тогда даже трудно вообразить, что мы можем натворить, хотя бы и с самыми добрыми намерениями. И это не Бредбери! Это вон, – он махнул рукой, – стоит аппарат внизу, я залезаю в него, беру автомат, и убиваю Чингисхана во времена бурной молодости… Осознаёте? Я реально могу это сделать… И что будет потом? Честно сказать, мне просто страшно, – он надолго замолчал, потом продолжил: – И вот ещё нюанс. Прыжок Ника, надо полагать, неизбежен. Тут уже есть над чем поразмыслить. Мы ведь уже можем воздействовать на прошлое, даже никуда не летая. Просто Ника не будем никуда посылать… Но не это я хочу сказать. А вот что: я тяну уже чуть не полгода, но после того появления Ника не было ни единого намёка на что-нибудь подобное. Вопрос: почему? Неужели бы мы там, в будущем, не обнадёжили себя как-то? Разные ответы приходят на ум. Ну, к примеру: ты, Ник не смог тогда вернуться обратно к ним в будущее, и они, то есть мы, свернули испытания. Или вообще нечто апокалиптическое: ты вернулся, а продолжать просто уже некому… Или при возвращении машина взорвалась вместе со всей лабораторией… Да всё, что хотите. Так-то. Думайте.