– Да я же сам только с маршрута, на той неделе вернулись! – увлечённо заговорил Ник. Он был заядлым туристом (в походном понимании этого слова). – В этом году ужас что творится – вода большая. У нас, знаешь, даже ребята погибли. Там длинное ущелье, узкое, с водопадами, один плот прошёл, а мы на втором вчетвером шли, он поменьше; и попали в бочку, перевернулись, а тут самые буруны; ну, внизу-то вылетели – только двое… А ребят даже не нашли.
Она молча смотрела на него; Ник вдруг сообразил:
– Как твоего брата-то зовут?
– Никита…
– Нет, у нас Никит не было, – Ник смутился, чувствуя, что вот-вот покраснеет. Дело было в том, что эту историю он слышал уже в Новосибирске, по возвращении: трагедия произошла с другой группой, чуть позже, когда дожди в горах окончательно вздули реку, а Ник с ребятами успели благополучно пройти маршрут буквально за день до этого.
«И дёрнул чёрт меня, – злясь на себя, подумал он, – а вдруг, правда – брат? Кто там погиб, как их звали?». Надо сказать, что во всех жизненных ситуациях Ник твёрдо держался правила никогда ни в чём не врать. Иной раз можно и промолчать, но на вопрос он всегда отвечал только правду. Ник даже про себя гордился тем, что может всегда спокойно сказать: «Я честный человек». Но здесь ведь, ну как сказать, – охотничьи истории… преувеличение рыбака, размахивающего руками, ведь и ложью-то нельзя назвать… да и, в общем-то, все так и было… ну днём позже…
Досада одолевала Ника всю дорогу, пока они тряслись на задней площадке экспресса-гармошки, но когда впереди завиднелась площадь Победы, царапающее ощущение незаметно рассеялось. Подхватив свою и её сумки, он мотнул головой – выходим.
Ник более-менее знал сам город и линии метро. Но как ходит рейсовый транспорт, он каждый раз забывал, да и вообще мало пользовался трамваями-автобусами. Тем более прошло уже четыре года с тех пор, как он был здесь в последний раз. Поэтому он сразу прикинул путь – на метро до Гостиного Двора, а дальше пешком, всё равно ещё рано.
***
Часы показывали полседьмого, было довольно свежо – с вечера прошел дождь, но сейчас в прозрачном небе не было ни облачка, солнечные блики, отражаясь от луж, прыгали по стенам. Девушка и Ник шли по Невскому в сторону Адмиралтейства. Ник, полный радостного возбуждения, рассказывал, как году в восемьдесят шестом ходил ещё пацаном сюда, к Казанскому собору, по вечерам, когда здесь собиралась масса интереснейшего народа.
– Понимаешь, город большой, и чудаков много. А тогда ведь как раз только-только говорить разрешили… Ну и как соберутся тут – кто о чём, кто песни поёт, кто о политике спорит, кто анекдоты рассказывает… здорово, в общем… Ты чего?
Она пристально, чуть прищурившись, смотрела на него, со своей очаровательной суровостью. Когда Ник повернулся к ней, она тут же улыбнулась:
– Ты тоже интересный человек, – потом опять стала серьёзной и снова улыбнулась. – Хорошо, что мы повстречались.
Ник немного озадачился, но внутренняя лёгкость бурлила в нём, и опять он шел, радостно оглядываясь по сторонам, узнавая какие-то знакомые очертания, звуки, знаки, заметные только ему. Казалось, Ленинград здоровается с ним. Ник любил этот город, и его переполняла радость возвращения.
Потратив минут сорок, чтоб отыскать нужный дом на одной из линий Васильевского острова, а потом нужный подъезд, они, наконец, пришли.
На дверном косяке в живописном беспорядке располагалась целая гирлянда разнокалиберных звонков без подписей.
– Коммуналка, – сказал Ник. – Ну давай, куда-нибудь нажмём.
В этот момент дверь открылась, и вышла полная краснолицая тётка. Она закрыла дверь на ключ и повернулась.
– Вы к кому?
– К Тимофеевым…
– Здесь такие не живут, – отрезала тётка и пошла вниз, к выходу из подъезда. – Не звоните, никого нет, – бросила она снизу и хлопнула дверью.
Ник посмотрел в растерянные глаза:
– Ну и фокус. Может что перепутали?
Они вышли из подъезда. Сверившись по адресу на старом конверте, спросили прохожего. Всё совпадало. Опять поднялись к квартире и сели на низкий широкий подоконник на лестничной клетке.