Время в дороге пролетело, как будто и не было. С соседями Ник не общался, почти всю дорогу лежал на верхней полке, вслушиваясь в перестук колёс. Порой он погружался в сумбурные сны, просыпался и часами смотрел в окно на проплывающие белые пейзажи.
***
Ник вышел на привокзальную площадь. Местами ещё лежал снег. С утра подмораживало, но яркое солнце, поднимаясь всё выше, напоминало, что и здесь весна.
«Как на другой планете», – подумал он. В самом деле, потрясающая разница, которую, впрочем, трудно оформить в слова. Там, в Питере, несмотря на всё нынешнее безобразие, чувствовалось всё же, что это – Европа, порядок, цивилизация. Здесь, в Новосибирске, казалось, в самом воздухе летал невидимый дух лежащего на перекрёстке караванных путей восточного города. Конечно, всё субъективно. Все большие города сейчас чем-то похожи, ещё больше похожи вокзалы. Но Нику показалось, что даже тётки, продающие пирожки, кричат, зазывая покупателей, как-то по-особенному. Он засомневался, что в Питере вообще кричат уличные торговцы… Нет, здесь, безусловно, – Азия, базар, перемешанные с русской провинциальностью, скрывающиеся под ликом современного мегаполиса.
«Я возвращался домой…» – вспомнилось ему из старого Кузьмина. Родина… Но задерживаться Нику не хотелось, решение действовать гнало вперёд. Полюбовавшись на солнечные отражения в окнах гостиницы «Новосибирск», что возвышалась напротив вокзала, Ник направился к остановке. Нужно было ехать в Академгородок.
Неожиданно сложной задачей оказалось найти надёжное место для прыжка. Только после долгих поисков, воспоминаний и размышлений Ник остановился на даче одного из его бывших коллег по работе в университете. В мае прошлого года тот уезжал с семьёй в отпуск, и дача, по идее, должна будет оказаться пустой.
***
Забравшись в дом через окно, Ник спустился в подвал и приступил к сборке машины. Аккумулятор пришлось покупать уже на месте, и, чтоб не надрываться, он взял небольшой, мотоциклетный. Ёмкость была маловата, но на прыжок в одиннадцать месяцев должно было хватить. Правда, на ускорении в пять тысяч раз предстояло провести в камере около полутора часов, так что необходимо было позаботиться об охлаждении. Прикинув предварительно на калькуляторе, Ник пришёл к выводу, что хватит десятка килограммов обычного льда. К счастью, в Сибири проблемы со льдом решаются проще, чем в Питере. Наколов пару вёдер льда, Ник сел за расчёты и программирование прыжка. Он даже не вылез напоследок взглянуть на небо и вдохнуть чистого весеннего воздуха. Закончив вычисления, он забрался в камеру, набрал нужные коды, ввёл данные и дал команду на запуск.
Прошло около часа. Жара в машине становилась всё нестерпимее. Ник проклинал свою тупость и торопливость. Лёд исправно таял в вёдрах, но не запихивать же его между панелей и рабочих схем? Позаботиться о каком-либо вентиляторе Ник не догадался, он пытался было размахивать курткой, но теснота не позволяла даже толком повернуться.
Между лопаток пробежал ручеёк пота. Жара усугублялась влажностью, превращая камеру машины в настоящую баню.
Ник посмотрел на часы: «Ещё полчаса! Сварюсь тут заживо…»
Можно было нажать на кнопку экстренной стабилизации, но тогда он вывалился бы где-то в начале осени, в самое дачно-картофельное время. Встреча с хозяевами, объяснения… Этого нельзя было допустить. Кроме того, порой Ник бывал поразительно упрям.
Прошло ещё минут пятнадцать. Ник продолжал, насколько это было возможно, размахивать курткой. Воздух наверху становился просто обжигающим, и дышать приходилось осторожно и неглубоко. Пахло горячей пластмассой.
Его взгляд не отрывался от циферблата часов. Оставалось совсем немного, когда один из блоков всё-таки не выдержал перегрева и задымил. Тотчас же сработало аварийное реле, и белое свечение стенок стало угасать.
Обжигая пальцы, Ник щёлкнул разъёмами и выбрался наружу. Кашляя, упал на холодный земляной пол, полежал, с наслаждением вдыхая сырой воздух погреба. Прислушался: тишина, только потрескивало что-то, остывая, в машине. «Недолёт», – подумал он. Поднялся, заглянул в бортовой компьютер, прочёл текущую дату и с досадой замычал. Запас времени сократился почти на месяц. Чтобы попытаться спасти Никиту, оставалось всего два дня.