***
Света открыла ему дверь. «Ух!.. да она красавица», – подумал Ник. Даже под толстой лохматой тканью халата её линии были безупречны. Облако светло-пепельных волос мягко ложилось на плечи, а её улыбающиеся то ли серые то ли зелёные глаза, казалось, светились изнутри.
Когда Ник неловко разулся, она протянула ему махровое разноцветное полотенце, которое держала в руках.
– Мокрый совершенно. Например я бы на твоём месте высушила волосы.
Её негромкий, с шелестом, голос прозвучал так уютно, что Ником овладело ощущение, что они знакомы тысячу лет и закадычные друзья; неловкость исчезла, и он проговорил, вытирая волосы:
– А я бы на твоём месте помог.
Она тихо засмеялась:
– Мне сестра не разрешает к незнакомым мужчинам близко подходить, – они прошли в комнату, – и вообще, если быть честными до конца, то ты мог бы и извиниться. Если человек обещает позвонить, то надо уж позвонить, хотя бы в течение недели. Да же?
Ник вздохнул и почесал в затылке.
– Ты права. Извини. Я больше не буду. Стой-ка…
Внезапно осенённый идеей, он опять обулся и выскочил на улицу. На углу, в переходе, бабки продавали семечки и цветы. Выбрав розу (Ник выбирал цветы по запаху), он бегом вернулся и вскоре, запыхавшийся, протягивал цветок девушке, а она порозовела и безуспешно пыталась удержать смущённую улыбку, прислонившись к косяку и склонив голову на плечо.
Потом они пили чай, болтали, как тогда, в первый раз, обо всём и ни о чём; сходили в близлежащий гастроном, после играли в шахматы. Ник просто обалдел, когда Света начала громить его позиции и ему едва удалось свести партию вничью. Опять разговаривали, не замечая улетающих в никуда минут.
Вернувшись домой, Ник никак не мог справиться со странным, не то радостным, не то тревожным, возбуждением. Он ходил из комнаты в комнату, брал книгу, прочитав пару страниц, откладывал её в сторону, вскакивал и снова мерил комнату шагами, иногда подходя к окну и бессмысленно улыбаясь мутному небу.
Её улыбка, глаза, слова, странная её неуловимая необычность не отпускали Ника, и, поздно вечером ложась спать, он долго ворочался, вздыхая и качая про себя головой: «Ну что за девчонка… случится же такое…»
***
На следующий день Ник опять проснулся ни свет, ни заря.
Все тело ныло, и малейшее движение вызывало боль, напоминая о вчерашней «гимнастике». С величайшим облегчением он услышал от Юльки, что следующее «выживание» будет только через день, а на сегодня по программе – поглощение белков и разнообразных витаминов.
Видимо, Ник не смог скрыть своё внутреннее волнение, потому что Юлька с утра бросала на него заинтересованные взгляды, а когда он стал одеваться на выход, подозрительно спросила:
– Куда ты это, Коленька, собрался?
Ник ухмыльнулся:
– В Конго, подруга. Чао-какао, – и, показав язык, скрылся за дверью.
***
Ник и Света медленно шли по стрелке Васильевского острова, потом через мост в сторону Петропавловской крепости.
– Слушай, тут где-то рядом зоопарк, – сказал Ник. – Пойдем?
Она взяла его за руку; по её лицу опять пробежала мгновенная смена настроения от сосредоточенно-серьёзного до радостно-открытого. Каждый раз, когда она так улыбалась, в душе Ника что-то звонко отзывалось и хотелось взлететь. Ник осторожно сжал её ладошку.
В зоопарке они сразу оказались возле обезьянника. В одной из клеток две обезьяны устроили настоящее представление. Одна возилась с половинкой цветастого пакета, неизвестно как туда попавшего. Насколько можно было понять, она пыталась в этот пакет одеться. Она то надевала его на голову, то обматывала вокруг себя, то садилась на него, и тянула за края, пока не опрокидывалась вверх ногами. По всей видимости, ей хотелось быть похожей на детишек, в их расписных курточках и костюмчиках; их там толпилась целая орава – детсад на экскурсии. У обезьяны была проблема: пакет был раза в четыре меньше, чем она сама, к тому же его все время сдувало ветром. В довершение всего, вторая обезьяна, чёрная с длиннющими руками, ходила вокруг, и, делая вид, как будто ей все равно, исподтишка пыталась пакет этот похитить. Было ясно, что ей до смерти завидно.