– Пятьдесят лет – это еще не старина, – улыбнулась Дарья Кирилловна и задумчиво произнесла: – Но я знаю, что его впоследствии перестроили, и очень интересно было бы взглянуть на эту картину. Ведь в том месте, недалеко от Каменного моста, жили мои дедушка с бабушкой. И мама моя тоже там родилась, а когда выросла, в Москву переехала. Я появилась на свет уже в столице, а деда с бабкой видела, когда была маленькой, мама меня к ним привозила. И, представьте себе, все еще помню этот мост.
– Правда? – Катька запнулась, помолчала и затараторила вновь: – А потом еще Володя, Аринин друг, отвез нас в Пушкинский музей. Но из-за Ромки мы ничего не успели толком рассмотреть, он вечно всем недоволен и всегда куда-то торопится.
– Чем это ты недоволен? – удивилась Дарья Кирилловна, взглянув на своего розовощекого гостя, увлеченно поглощающего ее кулинарные шедевры.
– Я музеями недоволен, – проглотив кусок мяса, проворчал Ромка. – И вообще я не понимаю, что такого во всех этих картинах, которые там развешаны. Нет, есть, конечно, такие, каких даже мне сроду не написать, портреты, например. С другой стороны, зачем рисовать людей, тратить на это время, когда можно сделать фотографию? Щелк – и готово. Ну, в прежние времена несчастным художникам приходилось изображать всяких там знаменитостей, разных богачей, королей и графов, чтобы они могли увешивать стены своих старинных замков портретами предков. Но теперь-то вместо этого фотоаппараты существуют! Лично я вообще не люблю портреты, пусть их теперь историки разглядывают. Но там, в музее этом, есть вообще непонятные картины. Их раз плюнуть нарисовать. Вот, например, красные рыбы у Матисса, знаете, они у него в аквариуме по кругу плавают. Я сегодня этих его рыбок очень внимательно рассмотрел. Такое чувство, что их малевал ребенок. Я, думаете, так не смогу? Так каждый дурак нарисует.
Дарья Кирилловна лукаво улыбнулась:
– Не все так просто. Фотограф передает образ, а художник – душу. А насчет Матисса… Видишь, ты сам заметил, что рыбки у него движутся как бы по кругу. Этого художник достиг сопоставлением разных цветов, выделив свой любимый, оранжевый, и нарочито нарушив привычные правила рисунка. Для этого он приподнял верхний край стола, чтобы на его рыбок можно было взглянуть одновременно с двух точек зрения: сверху и сбоку. Окружности стола, кстати, у него тоже расположены в разных плоскостях. Все эти «нарушения» и сделали картину такой реальной. У ребенка так бы не получилось.
Ромка во все глаза смотрел на Дарью Кирилловну:
– Надо же, какие сложности! А на вид и правда делать нечего. Впрочем, все гениальное всегда простым кажется.
– Вот именно, ты же у нас философ, все правильно понял, – она потрепала своего гостя по голове. – Есть много великих произведений, еще более простых на вид. Вы, надеюсь, слышали о Малевиче?
Катька зажмурилась и выпалила:
– Казимир Малевич. «Черный квадрат». Нам в школе его показывали.
– Молодец! «Черный квадрат» – самое известное произведение Малевича. Но у него много и других работ.
Дарья Кирилловна пошла в свою комнату и вынесла оттуда большой альбом.
– Вот, посмотрите на его картины.
Ромка открыл альбом и сразу наткнулся на репродукцию знаменитого «Черного квадрата». Полистав, нашел еще и «Белый квадрат» и хмыкнул:
– И что ж, кроме этого вашего Малевича, никто больше квадраты рисовать не может?
– Квадраты-то рисовать может каждый, ты прав. Однако «Черный квадрат» Малевича – это не просто написанный в 1913 году четырехугольник, это супрематизм, разновидность абстрактного искусства. То есть это сочетание окрашенных геометрических фигур, причем самых простых: квадрат, круг, треугольник. Малевич является основоположником супрематизма. Не случайно супрематические полотна Малевича до сих пор высоко ценятся во всем мире.
Дарья Кирилловна вновь сходила в свою комнату и положила перед Ромкой иллюстрированный журнал:
– Вот еще одна из «супрематических» картин Малевича. Она так и называется: «Супрематизм». Уже в нашем, двадцать первом, веке на аукционе в Нью-Йорке ее оценили в двадцать один миллион долларов.
Ромка чуть не поперхнулся:
– Что? Вот за это?! Вот за это самое двадцать один миллион?! Тут же одни прямоугольники и линии. Да вы только поглядите! Черный прямоугольник, зеленый прямоугольник, ромб темно-синий, полоски всякие мелкие… И больше ничего. Странно как-то…
Внезапно он резво подскочил, не отрывая глаз от репродукции:
– А… А вы дайте мне ее копию, пожалуйста. Можно я сам ее сделаю?
– Сделай, если тебе так хочется, – разрешила Дарья Кирилловна.