— А если он объявится? Или убийц найдут? Настоящих?
— Наверняка его убили такие люди, которые не попадаются. Даже если бы их взяли с поличным. Я вообще подозреваю, что его сам Алмазов и того…
— Степ… Мужик твой, конечно, может признаться хоть пять раз, да только кто ж ему поверит на слово?
— Ты-то поверил.
— Просто я не проверял. А здесь будут. Очень тщательно. Следы, уличная, ДНК и прочие вещи типа полиграфа.
— Вы проверяете на полиграфе тех, кто признался?
— Бывает. И проверять не я буду, а Следственный комитет. И мировая общественность. Степ, это нереально. Лучше даже не думать. Очень плохая идея. Ты мне не предлагал, я ничего не слышал.
Матвея в эту минуту на самом деле волновал совсем другой вопрос.
— Слушай, у него сестра есть. Татьяна. Что за человек? Мы связи проверяем, а она самая близкая.
— Танька? — не удивился вопросу Степа. — С гонором девочка. Пацанка. Они ж детдомовские, там если за себя не постоишь — сожрут. Раньше в ресторане работала, официанткой. Потом курсы закончила. Толян пристроил. Сейчас киношки монтирует любительские. Всяко лучше, чем подносы таскать. Но характер — не «ми-ми-ми». Может и в торец заехать.
Последняя фраза была сказана с налетом раздражения. Видимо, «торец» имел место в биографии мистера Фейка.
— А с братом у нее как?
— Да нормуль вроде… Чего им делить? Он, как раскрутился, деньжат ей подкидывал.
— А что, своего мужика у нее нет? — грамотно подвел к нужной теме Бердяев.
— Был какой-то нытик… Прогнала. Я ж говорю — детдомовка, сама все решает. Ей слабаки и лузеры не нужны, героя ждет… Или олигарха. Поэтому и одна до сих пор.
На обратном пути Матвей заскочил к следователю Панфилову. Узнать, что тот планирует по делу Элькиного супруга. Но узнать не успел. Евгений после приветствия обрадовал очередной позитивной новостью.
— О! Очень хорошо, что заехал, я тебе как раз звонить собирался. Страшную весть принес я в твой дом, Матвей. Зови детей.
— Что еще?
— Велено срочно возбуждаться по Китаеву. Вези все, что наработали. Как я понимаю, там глухо.
— Пока да… Биллинг жду. А чего это вдруг так быстро?
— Так личность непростая. Оппозиция, мать его. У него вроде сестрица есть?
— Да. А что?
— Привози завтра ко мне. Закроем на пару суток.
Это была действительно плохая новость.
— Она здесь при чем?
— Ну ты дал! — дыхнул Панфилов легким перегаром и потянулся за сигаретой, нарушая приказы о недопустимости курения на рабочем месте. — Кто последний человека видел, тот главный подозреваемый. Закон Ома.
— Она не видела его, просто созванивались!
— Да какая разница?! Шеф намекнул, что по-любому в сводку кого-то дать надо, чтоб народ успокоить.
— Нужны основания!
— Найдем… На обыск съезди, постановление — без проблем. Ничего, посидит пару дней — не растает. А может, и признается. Камера — она способствует очищению организма от шлаков, гы-гы-гы…
Матвей представил Татьяну на нарах в изоляторе. Совсем не сочеталось. И главное — что он ей скажет? «Ты извини, это формальность». Ни хрена себе формальность! Мало того что единственно близкого человека не ищут, так еще и саму в камеру. И сети тут же подхватят. Ага, нет дыма без огня! Посадили — значит, есть за что. И никто в тонкости процесса вдаваться не будет. До конца жизни не отмоешься.
И со следаком не повезло. Именно Панфилу дело возбуждать поручили. А он из категории невменяек. Есть нормальные в СК мужики, но с этим только бухать хорошо, но работать… Закон Ома, блин.
— Погоди, Жень… Для кого-то и два дня в изоляторе, как десятка на зоне.
— Давай без чистоплюйства. Привози. Можешь прямо с адвокатом. Потом на обыск.
Матвей, поняв, что спорить бесполезно, вернулся в «Солярис». Вопрос про Элькиного мужа не задал. Забыл. Сейчас его это волновало, как зарплата президента.
Н-да… Ситуация. Даже если послать Панфила подальше, он не успокоится. Позвонит Хрому, тот подключит Гуляя. (Ну что за люди! Одни кликухи позорные!) Матвей представил, как приедет к Татьяне, пригласит к следователю. И что потом? А всё. Конец фильма. Без амнистии.