— Как я понимаю, Матвей Александрович, вам не удалось договориться со следователем?
Мотя согласно кивнул.
— И вряд ли получится, — предположил Адам Сулейманович.
— Не исключено.
— Поэтому у нас к вам предложение. Только ради бога не удивляйтесь. Вы ведь хотите помочь Стасу?
— А то.
— Тогда еще один вопрос. Вы женаты?
— Нет, — удивился Мотя, — с какой целью интересуетесь?
— Сейчас объясню. Нам пришла в голову одна идея. Возможно, при таком раскладе получится прекратить дело. За отсутствием состава. Или хотя бы сильно смягчить обвинение. Представьте, что вы и Эльвира любовники…
Да чего там представлять? Так и есть.
— Да как вы… Как вам такое… Спятили?!
— Я ж говорю, только представьте. Допустим, в тот день вы были у Эльвиры, а тут вернулся Стас. Стал угрожать, ломать дверь. Вы же вызвали наряд под предлогом кражи. То есть косвенно спровоцировали драку. Тем более ваш звонок зафиксирован.
Эльвира виновато опустила головку, а Стас с надеждой и болью смотрел на Мотю. «Соглашайся, друг. Сяду ведь».
— Ну у вас и фантазия, — переварив идею, выдохнул тот, — сразу видно, хороший адвокат.
— Мы даже съездим на квартиру, вы оставите отпечатки, а я заявлю ходатайство на осмотр, — продолжал отрабатывать гонорар защитник несчастных, которым нагадили в душу.
С одной стороны, это выход, но с другой — может узнать Татьяна и записать Матвея в категорию моральных уродов, ходящих по чужим женам. Интересно, адвокат сам версию придумал или Элька подсказала? Скорей всего, она, уж больно лик виноватый. Мотя выбрал первый вариант, а от Татьяны сей постыдный факт утаить. Тайна следствия, в конце концов.
— Хорошо, я попробую.
Стас подскочил и протянул руку.
— Спасибо, Матвей, спасибо. С меня — подгон.
— С ума сошел? Какой подгон?! Мы же свои люди, Стас!
— Прекрасно, — улыбнулся адвокат Адам Сулейманович, — давайте прямо сейчас. Мы подвезем.
Следователь по фамилии Панфилов от души посмеялся над версией, словно не версия это была, а «Камеди клаб» в поздние годы.
— Ну и залепуха! Сам придумал или адвокат подсказал?
— Я ничего не придумал, — на сей раз совершенно искренне доказывал Мотя, — здоровьем клянусь! Он бы меня там придушил на хрен. И похоронил в горшке цветочном! У него ж башка отбита. И все остальное!
— Так теперь точно похоронит!
— Разберусь…
Отсмеявшись вволю и утерев набежавшую слезу, Евгений откинулся в кресле.
— Старик, я, конечно, могу записать, бумага, как говорится, стерпит. Но в суде люди вменяемые, в такую лажу не поверят. Весь город потом ржать будет. Да и что это изменит? Тебе оно надо? На минутку — провокация.
— Условно дадут. Парня жалко.
— Пусть спасибо скажет, что на подписке его оставил, а не закрыл. А адвокату передай: будет версии строить, закрою точно. Извини, у меня работа…
И, дождавшись ухода Моти, снял с паузы любовный сериал.
Все действительно выглядело правдоподобно. Как у режиссера Кэмерона. Ровно в полночь к центральному въезду складов подвалили два типа, наряженные разносчиками пиццы, и вызвали охранника. Едва тот открыл калитку, затолкали его вовнутрь, наставив в башку пистолет. Через минуту большие ворота распахнулись и на склад с ближайшей улицы зарулил огромный трейлер с прицепом и с непатриотичным кока-кольным Сантой на борту. «Праздник к вам приходит». Логично. Не на кроссовере же столько лекарств вывозить. И не на танке.
Возле нужного ангара грузовик притормозил, из него выскочили четверо в комбинезонах и балаклавах. Хорошо, не в костюмах Сайты. У троих автоматы, у четвертого, отдававшего команды, пистолет. Бросились внутрь ангара, откуда через мгновение донеслись задорные вопли: «Лежать, суки!» Затем в ангар заехал и грузовик с Сантой.
Что происходило внутри, Матвей не видел — его бинокль не умел смотреть сквозь стены. Но догадаться несложно — загрузка товара. Надо же, не обманул шпион, носитель легендарного имени. Степа записывал происходящее на свой старенький, но надежный смартфон.
— Пора.
Он убрал бинокль в спортивную сумку, извлек из нее АК с коротким стволом. Затвор не передергивал. Это надо делать в самый ответственный момент. Характерный лязг металла — самое надежное успокоительное. Кивнул напарнику, и оба, зачем-то пригнувшись, поскакали на цыпочках к двери чердака дома, с крыши которого и велось наблюдение.