— Без понятия, — отведя взгляд на баки, нехотя ответила официантка, — он же сидит еще.
— Он звонил с зоны?
— Пару раз… Давно. На день рождения. И когда его мать умерла. Наверно, хотел, чтобы пожалела.
Хреново. Еще и мать не дождалась. Двойная обида. Есть за что мстить.
— Пожалела?
Алиса вспыхнула.
— Слушайте! Вам какое дело?! Вы ему и так жизнь сломали!
Мотя достал смартфон.
— Может, извиниться хочу. На, полюбуйся.
Он предполагал такой характер разговора, поэтому подготовился. Запустил видео с камеры наблюдения, одновременно комментируя. На видео в подъезд Алисы зашел парень с бородой. Но лицо узнаваемо.
— Дату видишь? Неделю назад он к тебе заходил. Ну, вернее, в твой подъезд. Там, где ты хату снимаешь. Вряд ли к кому-то другому. Что скажешь?
— Ничего. Может, и заходил. Меня дома не было.
Это был тоже ожидаемый ответ.
— Бедняга. Целых три с лишним часа ждал под дверью. Как ты понимаешь, запись его выхода тоже есть.
И следующий ответ тоже не отличался оригинальностью.
— Я могу не давать против себя показания. Конституция.
— Блин, какая великолепная юридическая грамотность! Браво! Но ты не на допросе, и про тебя никто и не спрашивает. Про него расскажи. За парнем покушение на убийство и еще кое-что. И если потом он скажет, что ты была в курсе, никакая конституция не поможет.
— Сначала поймайте, — буркнула Алиса, убрав вредное электронное устройство. — Мне надо работать.
Собственно, Матвею больше ничего было и не надо. Он ее «подогрел», говоря оперативным языком.
— Не задерживаю… Кстати, передай ему, что я его не кидал. Накладка случилась. И пусть лучше сам придет. Ему терроризм светит.
Она скрылась в ресторане, Матвей же вернулся в «Солярис», но не уехал, потому что это была первая часть плана. За вторую отвечал напарник Степан. Своим коллегам в таком щекотливом деле лучше не доверяться. Вообще-то расчет был на удачу, и, похоже, он оправдался. Буквально через три минуты мистер Фейк плюхнулся на пассажирское кресло, серьезно нагрузив амортизаторы «Соляриса».
— Есть! Повезло так повезло! Она звонила с моей трубки!
Степа тоже был в ресторане. Сидел за одним из столиков, заказав котлетку из телятины. Задача проста. Понаблюдать за Алисой после разговора с Матвеем. Она наверняка тут же отзвонится Миронову. Но не со своей трубки. Попросит у коллег. Матвей и должен засечь, у кого конкретно. Дальнейшее будет делом техники. Но план сработал на двести процентов. Алиса попросила телефон у самого Степана, мол, забыла свою дома, а звонок жизненно важен. Он, разумеется, дал.
— В зале был еще кто-то, кроме тебя?
— Ну… Конечно. Компания. Человек пять.
— Другие официанты? Бармен?
— Само собой.
— И она спросила трубку именно у тебя?
— Все абсолютно логично, — улыбнулся Степа, вытирая салфеткой подбородок, — звонить с трубки коллег опасно. Да и не поверят, что трубку забыла. А я совершенно посторонний чел. К тому же обаятельный.
— Да… Возможно, — согласился Бердяев, хотя чувствовалось, что ответом он не удовлетворен, — дуракам везет. Это я про тебя. Разговор слышал?
— Она отошла. Да наверняка ему звонила.
— Ладно. Давай номер.
— Она стерла.
— Ничего страшного. Возьмем у оператора.
Коварная секретарша Эльвира, мужу которой грозил реальный срок по ее же собственной вине, немного слукавила. Про намеки Панфилова любимому она ничего не сказала. Муж действительно ревнивый, как мавр. Поэтому легко мог бы открутить голову следаку прямо на его рабочем месте. После чего с чистым сердцем сесть за убийство, ибо честь дороже свободы. Но мужа спасти хотелось. И сегодня, поняв, что от Моти толку мало, решилась на интимный подвиг во имя любви. В конце концов, не для себя старается. А грех, совершенный во благо, грехом не считается. Так ее учила мама. И в минуты трезвости — папа.
Она облачилась в самое фривольное платье, допустимое на службе в государственном учреждении. Стасу сказала, что, возможно, задержится — в отделе проверка. И в обеденный перерыв нагрянула в Следственный комитет.
— Здравствуйте, Евгений Андреевич. Можно ли?
Рука Панфилова с бутербродом замерла передо ртом. Эльвира так и сияла чистым эротизмом и грязными помыслами.
— Пр… привет… Проходи, садись. Прошу!
Хорошо, не ложись. Диван в кабинете имелся.