— Обычный день… Весна, праздники, дача, шашлыки, все такое…
Татьяна раскрыла блокнот, пролистала и продемонстрировала нужную страницу. Вернее, ее отсутствие.
— Только он куда-то пропал.
Действительно, сразу за третьим мая шло пятое.
Черт… А ведь это провал… Он вспомнил, где находится «третье мая». Да, люди палятся на ерунде.
— Тань… Я не помню… Возможно, вырвал для чего-то. А какие проблемы?
Даже если б Матвей промолчал, его бы выдала физиономия.
— Все ты помнишь. Эта страничка сейчас в уголовном деле. На ней Трефилов написал записку Толе. С предложением встретиться. А что писать — продиктовал ты. Уж очень слог какой-то протокольный… Потом пригласил меня опечатать квартиру и подкинул в стол, пока я выключала воду.
Да, его взяли с поличным. Татьяна была у Панфилова или звонила ему. Но Мотя, словно засиженный урка, продолжал стоять в отказе, надеясь соскочить.
— Тань, кому я чего диктовал? Это бред какой-то!
Он протянул руку, чтобы положить ей на плечо, но она резко отпрянула, как от зараженного ковидом и оспой одновременно.
— Руки убрал! Значит, так, герой чужого времени! Или ты сейчас рассказываешь правду, или я несу это Панфилову и в прокуратуру! — она покрутила блокнотом перед носом совершенно растерявшегося Матвея.
Он опустился на место. Полный цугцванг. Каждое сказанное им слово только усугубляло ситуацию.
Выбора не оставалось.
Рассказал. Сбивчиво, кое-как, заикаясь. Начал с того, что хотел помочь ей, чтоб не посадили в изолятор. По мере повествования росла уверенность. Сила в правде. А правда в силе. Завершил бичеванием системы.
— Это все система долбаная! Палки, палки… Раскрытия, цифры! Не будешь выдавать — схарчат! И что мне делать?! И я тебе хотел помочь!
Татьяна же из Снежной королевы превратилась в горгону, увидевшую собственное отражение.
— Какая система?! Она из людей! Либо нормальных, либо сволочей!
— Тань, успокойся… Послушай, послушай… Это ровным счетом ничего не меняет. Мы же продолжаем ловить убийцу! Он успокоился, думает — пронесло. Я так и планировал.
— Заткнись, стратег! А если Толя жив?! Похищен или в беспамятстве! В больнице какой-нибудь!
— Это только в кино, — мрачно возразил Бердяев.
— Он жив! А самое главное, — не успокаивалась Татьяна, — допустим, ты найдешь убийцу. Что дальше? Признаешься и сядешь в тюрьму?! Да? Скажи, скажи, только честно!
Матвей, конечно бы, не признался. Но по инерции кивнул головой.
— Ну да… Признаюсь… Если найдем.
Татьяна выдохнула и обреченно развела руками.
— Да… Такому палицу в рот не клади… Все понятно.
Она не плакала, не заламывала рук. Говорила жестко и сухо. Что не удивительно. Трудное детство.
— Вы совсем спятили из-за своих палок, бабок, должностей! Значит, так, неуважаемый Матвей Александрович. С этой минуты вы навсегда исчезаете из моей жизни.
Она швырнула блокнот на стол.
— Ты просто трус и урод! И система здесь ни при чем. И приятель твой тоже. Картонки вы дешевые, а не герои.
Она посмотрела ему в бесстыжие глаза и вышла из кабинета. Без хлопка дверью. Лучше бы хлопнула.
В этом взгляде он уловил другое. Обиду не за брата, не за дело уголовное. Он разочаровал ее как женщину. Возможно, первый раз в жизни она нашла своего мужчину, а мужчина оказался козликом.
Но Мотя не сдавался. Вскочил, побежал, чтобы догнать, признаться в любви, а то и предложение сделать! Глядишь, и простит.
Но в коридоре, проскочив мимо скучающей Аллы, натолкнулся на майора Хрома. Тот был мрачнее сатаны.
— Ты новость слышал? Про Эльвиру?
Матвей не остановился бы, если б это была просто какая-нибудь другая новость, типа ядерной войны. Но Эльвира не война. Гораздо страшнее.
— Что еще?
— Охренеть! На взятке задержали! УСБ! В парке Гагарина! Панфилову на лапу дала, чтоб Стаса выпустил! Наверняка подстава! Им же, гадам, лишь бы пальцы в колеса вставлять! В могилу загонят! Давай туда! Сразу отзвонись! Я позже подъеду, у меня прием граждан.
Майор умчался, Мотя остался, замер возле своей довольной рожи на стенде «Лучшие сотрудники».
Жопа по всем направлениям. Сразу. Оптом дешевле.
Подошла Алла.
— Мотя, с ней ты тоже не спишь?
Матвей гнал «Солярис», рискуя сорваться в штопор и разбиться вусмерть.
…Снова «картонка». Три раза — уже система. Значит, он и правда картонка. Конечно, можно валить на обстоятельства, но как-то это тухло. Пора что-то менять.
Для начала Панфилов. Бедная Элька.