Он вышел наружу и по дорожке дошел до почтового ящика. Перебрал пачку лежавших там писем, но уже стало темно и трудно было разобрать отправителей. «Проспекты, — подумал Виккерс, — и счета. Месяц только начался, а их уже куча».
Он вернулся в дом, зажег настольную лампу и положил письма перед собой. На столе все еще лежали обломки, которые он подобрал с пола прошлым вечером. Глядя на них, он не верил, что все случилось только накануне, ему казалось, что с того момента, как он швырнул пресс-папье и разбитые детали градом посыпались на пол, прошло уже очень много времени.
Он стоял на том же месте, что и вчера, и чувствовал — разгадка совсем рядом, но не знал, где ее искать.
Снова зазвонил телефон. Это был Эб.
— Ну, что вы скажете?
— Не знаю, что и подумать, — ответил Виккерс.
— Он определенно в реке. Где ему еще быть? Я сказал об этом шерифу. Завтра с восходом солнца они начнут тралить реку.
— Не знаю, — проговорил Виккерс, — может, вы и правы, но не думаю, что он умер.
— Почему?
— По правде говоря, у меня нет никаких оснований считать его живым. Я сказал бы — просто предчувствие.
— Я звоню вам, — сказал Эб, — чтобы сообщить о получении вечмобилей. Они прибыли после обеда. Все же вам нужна такая машина.
— По правде говоря, Эб, я серьезно не думал о ней, но, возможно, я и заинтересуюсь.
— Я подгоню вам одну завтра утром. Посмотрите, попробуйте. Может, она вам понравится.
— Ладно, — согласился Виккерс.
— Тогда договорились. До завтра.
Виккерс вернулся к столу и взял письма. Счетов не было. В шести конвертах оказались проспекты, а на седьмом адрес был написан угловатыми буквами.
Он вскрыл конверт. Внутри лежал тщательно сложенный белый лист.
Виккерс развернул его.
«Дорогой Виккерс!
Надеюсь, поиски моей персоны не слишком вас утомили.
Я прекрасно понимаю, что мои действия причинят некоторые хлопоты милым жителям нашего славного городка, но я уверен — они все проделают не без удовольствия.
Полагаюсь на вас и убежден, что вы не скажете о письме соседям. Уверяю вас, что нахожусь в здравом уме и мои действия продиктованы необходимостью.
Пишу вам по двум причинам. Во-первых, успокоить вас по поводу моей судьбы. А во-вторых, позволю себе во имя нашей дружбы дать вам совет, хотя вы и не спрашивали его.
Мне кажется, что вы слишком поглощены работой и вам следует несколько дней отдохнуть. Возможно, пребывание в стране вашего детства и прогулки по местам, где вы бродили мальчишкой, помогут вам разобраться в сложившейся ситуации и откроют глаза на многое.
Глава 15
«Не поеду, — подумал Виккерс. — Незачем мне возвращаться в страну своего детства. Нечего там делать после стольких лет».
Однако стоило ему закрыть глаза, и прошлое тут же всплывало перед его мысленным взором: желтоватая глина залитых дождем полей; белые от пыли дороги, петляющие по долинам и перевалам; почтовые ящики на верхушках покосившихся столбов; тощий скот, бредущий по выбитой копытами дороге; запаршивевшие собаки, которые выскакивали из конуры и долго лаяли вслед каждому проезжавшему мимо фермы автомобилю.
«Если я вернусь, все начнут спрашивать, зачем я приехал и как идут мои дела, — думал он. Буду слышать: „Жаль твоего отца — хороший был человек“. Они, как обычно, будут сидеть на перевернутых ящиках возле единственного деревенского магазинчика, жевать свой табак, сплевывать на тротуар, искоса поглядывать на него и говорить: „Значит, ты пишешь книги. Надо бы почитать хоть одну“.
И я пойду на кладбище и постою несколько минут со шляпой в руках перед могильной плитой, прислушиваясь к шороху ветра в соснах, растущих у ограды, и думая, что мог бы совершить что-то такое, чем бы они гордились и о чем могли бы рассказать соседям, — но, увы…
Я снова пройду по знакомым с детства дорогам, остановлю машину возле ручья, перелезу через ограду из колючей проволоки, найду омут, в котором ловил голавлей, но ручей окажется струйкой воды, омут — ямой, и уже не будет унесенного весенним разливом дерева, на котором я так любил сидеть. А холмы покажутся мне одновременно чужими и знакомыми, и я буду силиться понять, что изменилось, и чем больше стану думать об этом, тем сильнее охватит меня тоска одиночества. И тогда останется одно — бегство. Я до отказа выжму педаль акселератора, вцеплюсь в руль и постараюсь забыть обо всем.