Но тут на него нахлынули сомнения. Найдет ли он нужное место? В этой стране дома Престонов могло и не быть. Ведь он немало прошел, но обнаружил только роботов, здесь царила сложная машинная цивилизация, где не было места человеку. Людям нечего было делать на этом заводе, который не нуждался ни в руках, ни в мозге человека.
В угасающем свете дня он устроил привал на берегу реки и долго сидел без сна, уставившись на серебряное зеркало воды в лунном свете и ощущая свое одиночество. Столь горького и глубокого одиночества он еще, никогда не испытывал.
Наступит утро, и он снова пустится в путь. Он найдет хотя бы место, где должен стоять дом Престонов. Но как он поступит, если там ничего нет?
Он решил не думать об этом и в конце концов заснул.
Утром он спустился к реке и внимательно рассмотрел скалистый южный берег. Да, места явно были знакомы ему.
Он двинулся вниз по течению и вскоре в голубой дымке различил высокую скалу возле места слияния двух рек, а за ней тонкую лиловую цепочку холмов. Он вскарабкался повыше и долго изучал взглядом долину, к которой стремился.
Ночь он провел уже в стороне от реки, а наутро отыскал долину, которая вела к дому Престонов.
Он прошел ее до половины, прежде чем она стала ему совершенно знакомой. Надежда постепенно превращалась в уверенность, что он идет по знакомой земле.
Наконец он нашел ту заветную долину, по которой гулял двадцать лет назад!
«Теперь, — думал он, — теперь, если только на месте дом».
Ему становилось плохо при мысли, что дома не окажется, что, поднявшись по последнему склону, он увидит только место, где должен стоять дом. Рухнет последняя надежда, и он превратится в изгнанника родной земли.
Он отыскал тропинку и пошел по ней, глядя, как ветер колышет высокие травы, чьи седые венчики походили на буруны штормового моря. Он увидел заросли диких яблонь, они не цвели — стояло лето, но это были те самые яблони, которые он когда-то видел в цвету.
Тропинка обогнула вершину холма. И Виккерс увидел дом. Нот его ослабели, он остановился и быстро отвел взгляд в сторону, а потом медленно повернул голову и убедился, что не стал жертвой воображения, — дом действительно стоял на своем месте.
Дом стоял на своем месте.
Он вновь двинулся вверх по тропинке, заметил, что бежит, и заставил себя перейти на шаг. Потом побежал опять и на этот раз не стал останавливаться.
Он добрался до вершины холма, где стоял дом, и замедлил шаг, пытаясь восстановить дыхание. И только теперь подумал, на кого он похож со своей многодневной бородой, в лохмотьях, впитавших всю грязь и пыль долгого путешествия, в разодранной обуви, привязанной к ногам лоскутами от брючин, с остатками брюк, не прикрывавших даже грязных, исхудавших колен.
Он подошел к белой ограде, окружавшей дом, остановился перед калиткой, оперся о нее и стал разглядывать дом. Дом выглядел точно таким, каким он помнил его: чистым, ухоженным, с тщательно подстриженным газоном и цветочными клумбами, со свежевыкрашенными деревянными частями и кирпичом, отшлифованным за долгие годы солнцем, ветром и дождем.
— Кэтлин, — произнес он, с трудом шевеля пересохшими, потрескавшимися губами, — я вернулся.
Он хотел представить себе, как она выглядит после долгих лет разлуки. Не могла же она остаться девушкой семнадцати или восемнадцати лет, какой он знал ее когда-то, теперь она была женщиной примерно одного возраста с ним.
Она увидит его стоящим у калитки и, несмотря на его бороду и лохмотья, на его многодневное путешествие, узнает, распахнет дверь и пойдет по аллее навстречу.
Дверь распахнулась, но солнце било ему в глаза, и он не мог ее разглядеть, пока она не сошла с крыльца.
— Кэтлин, — произнес он.
Но это была не Кэтлин.
Это был человек, которого он никогда не видел, — его почти обнаженное тело блестело на солнце. Приблизившись, он спросил Виккерса:
— Сэр, я чем-нибудь могу вам помочь?
Глава 33
Что-то раздражало в этом сверкающем на утреннем солнце человеке — то ли его манера двигаться, то ли манера говорить. Прежде всего, он был совершенно безволосым. Ни единого волоска не было у него ни на голове, ни на груди. И глаза казались какими-то необычными. Они блестели так же, как и все тело. Кроме того, на лице не было губ.