– Диман, эта хрень закрыта! – Тревожно крикнул Алан. Я тряхнул головой и подбежал к товарищам. Пока я предавался разным мыслям, они пытались открыть массивную гермодверь, ведущую в сооружение командного пункта.
– Давайте в обход, там еще одна есть! Бегом! – Скомандовал я, и мы рванули вокруг холма.
Второй вход обнаружился метрах в тридцати, и выглядел, прямо сказать, не очень. Пространство перед гермодверью густо заросло травой и кустарником, а вместо запоров по периметру зияли четыре пустых отверстия. Но, кажется, она была немного приоткрыта.
– Лом ищем, пацаны! Палку, черенок от лопаты, мля, что угодно! Ее подковырнуть надо!
– Аланчик, эта хрень подойдет?
Щукин протянул товарищу кусок толстой арматуры, и Константиныч ловко засадил ее в небольшой проем. Ухватившись за арматуру, мы начали со всей силы раскачивать ее, пытаясь сдвинуть дверь хоть на сантиметр.
– Давай! Давай!..
– Ну, на счет три…
– Налегли, пацаны!
Массивная дверь медленно, словно нехотя, поддалась, скрипнула, с петель посыпались куски краски и ржавчины.
– Пошла! Пошла, родимая! – Радостно пропыхтел Алан. Когда гермодверь приоткрылась настолько, чтобы туда мог протиснуться человек с рюкзаком, Константиныч, матерясь, растворился в образовавшемся проеме. Следом, придерживая автомат, юркнул Щукин. Я же немного помедлил, чтобы выбросить окурок и, как бы это прозаично не звучало, взглянуть на небо. Прямо как в каком-нибудь романе про ядерную войну, ё-моё! Взглянул. Замер. И рванул следом за товарищами. Небо стремительно пересекали два белых инверсионных следа.
– Здесь еще дверь, бляха!
– Подсвети, Алан!
– Да у меня в рюкзаке…
– Щас-щас… – я достал фонарик, включил, и луч света выхватил из темноты такую же дверь, как первая. Только свежеокрашенную ярко-желтой краской. И с запорами в тех местах, где они должны быть.
– Запоры открываем, быстро, – сухо выдавил я. – Летят уже.
– Ох ты ж ежик… – выдохнул Алан. – Не стоим, крутим эти хрени!..
Я точно не помнил, в какую стороны открываются запоры на гермодверях. Обычно возле них нарисованы стрелочки с лаконичными комментариями «откр.» и «закр.», но в нашем случае неизвестные лица, красившие дверь, видимо решили не осложнять себе жизнь такими мелочами. Спустя минуту пыхтенья, матов, и вращения несчастных запоров, где-то в глубине двери что-то глухо стукнуло.
– Открылась! – Обрадовался Щукин, и мы потянули дверь на себя.
За дверью, как я и предполагал, оказался коридор. Вот только заброшенным он не выглядел: под потолком тускло горели лампы накаливания в ржавых металлических плафонах, а из глубины командного пункта доносилось мерное гудение! Пахло свежей краской, дизелем, сыростью и еще чем-то. Описать этот запах трудно – специфический, присущий всем армейским подземным объектам.
– Диман… ты же говорил – оно заброшенное?
– Сам в шоке, мужики… – Я нервно сглотнул. Снова захотелось курить. Из глубины коридора послышались приближающиеся шаги. Кто-то уверенно, а главное – очень быстро, шел в нашу сторону.
Глава 7
Савельев, Алан и Щукин,
территория бывш. ЗАТО «Кедровый»,
15 июня, понедельник, 12:20.
Радиационный фон: 15 мкР/ч.
В жизни каждого бывали ситуации, когда приходилось чувствовать себя крайне неловко. Вот и я, рассчитывая отсидеться в пустом и заброшенном сооружении командного пункта, чувствовал себя сейчас так, словно вломился голым в женскую баню. К тому же не один, а с товарищами.
Шаги приближались. Макс поудобней перехватил АКСУ, Алан поправил трофейную «Сайгу», я же убрал ружье за спину и достал травматический пистолет. Желания долбить из помпы в узком проходе у меня не было – уши дороже. Надо же было так вляпаться! Неужели все-таки снова придется стрелять? Я опустил большим пальцем флажок предохранителя, взвел курок и крепко сжал бакелитовую рукоять. Тем временем в тусклом дрожащем свете ламп накаливания появилась плечистая фигура. К нам, не таясь, вышел усатый мужик внушительных габаритов, в застиранной «флоре» и звездами подполковника на плечах. В руках мужик держал охотничье ружье, стволы которого были направлены прямо на меня. Вот ведь непруха! Второй раз за день.