«Не может быть», — бормотал Гильом себе под нос после встречи у моста. «Впрочем, всякое бывает в городе королей».
========== Глава 13. Мать и дочь ==========
Комментарий к Глава 13. Мать и дочь
Всё таки не верю я в дочки-матери после определённого возраста. Если бы Гудула и Эсмеральда и выбрались вместе из Парижа, между ними начались бы трения. Мне хотелось отступить от шаблонного восприятия Гудулы как бесполой сумасшедшей старухи.
Эсмеральда не могла не замечать перемен в облике и поведении её матери. Будто она не провела пятнадцать лет ползая по каменному полу, будто её заточение было страшным нелепым сном. Как только Гудула позволила солнечным лучам коснуться её лица и груди, к ней вернулись аппетит, легкомыслие, любопытство и даже кокетство.
До переезда в Реймс, девушка видела мать либо в вретище, либо в платье послушницы. Выбравшись на волю, Гудула преобразилась. На деньги, которые ей выдала Катрин перед уходом из монастыря, она накупила яркой материи и сшила себе несколько нарядов, аргументируя это тем, что молодая девица и в лохмотьях хороша, а зрелой женщине, которая пыталась начать жизнь сначала, было нужнее выглядеть достойно.
Домик с полем оставался заоблачной мечтой. Никакого двоюродного дядьки, от которого должно было остаться наследство, не оказалось. Затея выращивать овощи и разводить цыплят на продажу не осуществилась. Мать и дочь поселились в крошечной квартирке на Сушильной улице, зарабатывая на пропитание шитьём. К счастью, последние две зимы были не слишком суровыми, и нехватка поленьев в камине не обернулась бедой для двух женщин.
Наблюдая за матерью, Эсмеральда испытывала щемящую тревогу, будто рядом с ней была бесшабашная девчонка. Гудула то и дело отрывалась от работы и поглядывала в окно, особенно когда наступало время зажигать фонари на улице. Иногда она вскакивала на ноги, упиралась ладонями в подоконник и прижимала лицо к стеклу. Она явно кого-то выглядывала.
Однажды вечером, несколько дней после коронации, Гудула таинственным шёпотом попросила дочь накрыть стол на троих, а сама бросилась к зеркалу прихорашиваться.
— Матушка, что это за человек? — спросила Эсмеральда.
— Старый друг, — ответила Гудула на сладком вздохе. — Подумай только. За два года у нас не было гостей. Это надо исправить. Я хочу наполнить дом мужским смехом. Без этого жизнь слишком пресна и сера.
Гость явился в половине шестого, с букетом незабудок в руке и старой лирой под мышкой. Хозяйка бросилась ему на шею, расцеловав его в уголки рта. Эсмеральда, которая впервые видела мать в объятиях мужчины, старалась не выдавать своего изумления. Как ни в чём не бывало, сдерживая лёгкую дрожь в руках, она переставляла миски.
После скромного ужина состоявшего из овощной похлёбки и хлеба — кулинарным искусством Гудула так и не овладела — хозяйка попросила гостя развлечь её балладой. Гильом не мог отказать. Ведь недаром он принёс с собой лиру. Откашлявшись, он дотронулся до струн и заиграл печальную испанскую мелодию. Два раза он пытался запеть, и каждый раз голос его срывался после нескольких тактов. К нему на помощь пришла Эсмеральда. Не вставая из кресла она сомкнула ладони на груди и запела.
Un cofre de gran riqueza
Hallaron dentro un pilar,
Dentro del, nuevas banderas
Con figuras de espantar.*
Внутри колонны
Нашли богатый ларь,
В котором лежали новые знамёна
С ужасными изображениями.
Землистое лицо гостя просияло. Выражение, которое она придавала словам, исторгало у Гильома слёзы.
Alarabes de cavallo
Sin poderse menear,
Con espadas, y los cuellos,
Ballestas de buen echar,
Арабы верхом на конях
Неподвижные, с мечами
И самострелы перекинуты
У них через плечо.
— Откуда Вам известны слова этой песни? — спросил он, когда девушка допела.
— Нахваталась от своих друзей, — ответила Гудула за дочь. — Вот почему ей здесь скучно. Провинциальные ребята не сравнятся с парижской шпаной. Там одни школяры чего стоят! Ты бы видел, что они вытворяли на праздник шутов. Табунами проносились перед моим… моим окном. А два года назад им пришло в голову короновать папу шутов. Выбрали какого-то горбатого урода, а вот эта красавица плясала перед ним с голыми плечами. За ней увивались не только школяры и солдафоны, но и добрая часть парижского духовенства. Какой-то поп втрескался в неё. И как ей в Реймсе жить после такого веселья?
Эсмеральда была до такой степени ошарашена словами матери, что не могла подобрать слов в собственную защиту.
Гильом не совсем понимал, о чём шла речь, и в то же время боялся задать лишний вопрос. Артистичность сочеталась в нём с робостью.
— Так что … что же всё-таки случилось? — спросил он.
— Как видишь, цыганки не сожрали мою дочь. Они вернули её мне. Поигрались с ней, научили её песням да пляскам и вернули. Видно, она их извела своим упрямством. Эта история, Гильом, для твоих ушей. Смотри, не болтай соседям. Они всё равно ничего не помнят. Пусть и дальше будет так. И не называй меня былым именем на людях.
Гильом нарисовал крестик на губах в знак молчания.
— Хорошо, что Бог всё уладил, — сказал он. — Добавить нечего. Ведь я тоже молился. Ох, как молился! Ты мне не веришь? Но это так. Все эти годы я думал о тебе… о нас.
— Как поздно, — ахнула Гудула, глянув на часы. — Четверть восьмого. Ты, доченька, наверняка устала. Весь день на ногах. Пора на покой, милая. Ступай, ступай. А мы с Гильомом… поговорим.
Она буквально вытолкала дочь в соседнюю комнату. Девушка и не противилась. Хоть сам Гильом и не вызывал у неё неприязни, ей не очень нравилось кем мать становилась в его обществе.
Разговор Гудулы с её другом состоял преимущественно из вздохов и стонов, которые Эсмеральда не могла заглушить, даже спрятав голову под подушку. Она твердила себе, что эти звуки не должны были её смущать. Ведь за годы, проведённые в таборе, она столько раз она становилась невольной свидетельницей подобных сцен. Так почему у неё пробегал мороз по коже, когда за стеной скрипела кровать?
На следующее утро Эсмеральда старалась не глядеть матери в глаза. Гость к тому времени ушёл, оставив шейный платок и лиру. Быть может, он собирался вернуться в ближайшем будущем? Гудулу не слишком тревожило подавленное состояние дочери.
— Гильом просит моей руки, — сообщила она, разглаживая складки на юбке. — Пусть с небольшой задержкой.
Услышав новость, Эсмеральда чуть не выронила крынку с молоком.
— Матушка, родная, ты что задумала? Ты его почти не знаешь.
— Я знаю его двадцать с лишним лет. Если бы я вышла за него замуж, когда Людовик Одиннадцатый взошёл на престол, всех этих бед не приключилось бы. У нас был бы полон дом ребятишек. Гильом не звал меня, потому что робел. Я по глупости, по жадности своей гуляла с Анри де Трианкуром, королевским форейтором, а потом с городским глашатаем, Шиаром де Болионом. А кто приносил мне поленья, когда остальные дружки отвернулись от меня? Кто отдал мне своё последнее одеяло, когда ты родилась? Если бы не он, ты бы замёрзла в первую же зиму. Не криви нос. Гильом Расин — твой отец.