роде бы, образованные люди выделывают удивительные номера под влиянием своей уверенности в своей образованности. Один из моих бывших родственников, прикладной математик по основной специальности и связист дальней связи по полученной на военной кафедре, так объяснял, почему выбивает пробки, когда включается утюг: «Это потому, что здесь несимметричная проводка, а потому нагрузка на правый провод существенно выше, чем на тот, что идет от левой пробки. Всегда выбивает правую пробку.» Он же поразил меня тем, что, когда ему потребовалось вбить большой гвоздь в толстую дубовую доску, которая была внутри перегородки от ванны, он достал дрель и стал сверлить дырку в доске. На вопрос «Зачем?» ответствовал: «Я туда забью деревянную пробку, а туда уже гвоздь.» Впрочем, подобные познания в технике имеются у многих светлых голов. Например, очень большое число граждан затягивают гайки на болтах до своей посинелости. И когда болт имеет диаметр не слишком большой, а дурь существенно больше, то обнаруживают в какой-то момент, что гайка у них начала крутиться совершенно свободно, а резьба стесалась. Но это все домашние умельцы, у которых обычно ничего более серьезного, чем падение полки, в результате их рвения не происходит. Однако имеются не менее умные и не менее соображалистые инженеры, которые знают как наиболее просто обеспечить безопасность работы какого-либо простого технического объекта. Все годы советской власти существовала контора под названием «Котлонадзор». Она и сейчас существует, естественно. Унылое название, унылый объект надзора. Вообще, как-то несерьезно: «Котлы — ведра — кастрюли, чиню — паяю — задаром починяю!» На самом деле большинство населения даже не подозревает, какая это страшная штука паровой котел высокого давления. Особенно когда такая штука торчит практически посреди города на каком-либо заводишке. Если бы окружающее население хоть догадывалось, что с ним будет, если котел рванет потому, что некий дядя Вася сделает что-либо не так или появится на котле усталостная трещина, которую вовремя не обнаружат. Конечно, не Чернобыль, однако же тем, кто живет в радиусе километр-два будет потом все равно абсолютно всё. Паровой котел — это очень мощная бомба. В СССР, как и во всем мире, регулярно взрывались паровые котлы, потому что есть вещи, которые можно проконтроливать наверняка, но разрушение котла прогнозируется лишь в вероятностной манере. И тебе легче, когда теория утверждала, что вероятность разрушения одна миллионная или и того меньше, а ты уже предъявляешь свои проездные права в рай апостолу Петру? Товарищ мой, когда учился на турбинном отделении политеха, побывал на практике на Украине около паровой теплостанции, где у турбины выломался кусок лопатки почему-то, без каких-либо явных причин. Приличных размеров кусок нашли километра через два, где он пробил несущую стену железобетонного здания. Остальные лопатки турбины дальше разлетелись во все стороны, попав заодно и в котел с перегретым паром. После чего раздался большой Бумм. Не помню, какое уж там было давление — атмосфер двести, наверное, и какой диаметр… Но в результате взрыва котла в радиусе семисот метров не осталось ни одного строения. А дальше они остались в различной стадии разрушения очень далеко. И людей на полтора километра в округе никого не осталось. Правда, там немного жило, потому что существовали определенные нормы на строительство вблизи опасных объектов. Вот все такие котлы и контролировали специалисты контор с прозаическим названием «Котлонадзор». Паровой котел, в принципе, простая штука. Это две полусферы с бортиками (которые называются фланцами), внутри которых проделаны отверстия для болтов. Между бортиками помещается прокладка для обеспечения герметичности, а бортики стягиваются болтами. В результате чего получается штука, которая называется фланцевым соединением. Такие же можно увидеть на больших трубопроводах в месте соединения труб, когда соединение производится без сварки. Конечно, там внутри еще кое-что имеется, но с точки зрения прочности и надежности важна именно эта часть — шаровая оболочка с соединением. Чтобы избежать дури неумеренно усердного дяди Васи, который будет завинчивать гайки на болтах-шпильках, это делается специальными гаечными ключами, существенно побольше автомобильных, которые называются тензометрическими: здесь, когда момент начинает превышать определенное значение, захватывающая часть ключа начинает прокручиваться. Словом, имеется защита от дурака. А когда завинтят, то производят испытания по определенной программе, а самые разные граждане ставят свои подписи на куче протоколов. И случись что, начинают потом разыскивать виноватых и правых. Потому что каждый взрыв — это человеческие жертвы плюс материальные. Известен технический анекдот, котрый многократно перекраивался в разных вариантах под различных технических гениев. Вроде бы первоначальной версией была версия о случае с Тимошенко, который эмигрировал в революцию в США и стал там знаменитым инженером-профессором, книги которого знают, наверное, все кто имеет хоть какое-то отношение к машиностроению. Рассказ очень напоминает анекдот, которым, возможно, он и был. Но суть происходящего ухватывает. На одном американском заводе из парового котла стал доноситься какой-то стук. Что за стук — непонятно. Остановка котла чревата большими убытками. Пригласили специалиста, чтобы он определил, опасны эти стуки и нельзя ли от них избавиться. Заранее была обговорена сумма за успешную консультацию — 10 тысяч долларов. Консультантом оказался Тимошенко. Он походил вокруг котла, послушал и попросил рабочего с кувалдой. После чего нарисовал крестик на котле и сказал рабочему шарахнуть по крестику кувалдой. И стук прекратился. После чего Тимошенко попросил принести его десять тысяч. ««Позвольте, — сказали ему, — но нам же надо отчитаться как-то перед акционерами. Мы что, напишем: поставил крестик — 10000 долларов? Напишите, пожалуйста, за что мы вам заплатили.» Тимошенко взял листок бумаги и составил смету работ 1. Крестик мелом — 1 доллар. 2. За то, что знал, куда его поставить — 9999 долларов. Защита от дурака — это главный принцип проектирования любой опасной техники. Но всего предусмотреть невозможно. И вот в начальные годы перестройки, когда система контроля дышала на ладан, на одном заводике поставили паровой котел. Поставили, завинтили, а комиссия по испытаниям и приемке все никак не идет. И тут мудрый главный инженер говорит: «А что там проверять-то? Дурное дело нехитрое. Значит так, ребята. Котел у нас на триста атмосфер. Давайте доведем давление осторожненько до шестисот атмосфер и пусть постоит часок-другой. Ничего не случится, так и запустим завтра.» Товарищ мой, который присутствовал при этом, начал доказывать, как это опасно. Но на то он и главный инженер, чтобы быть главным. А товарищ мой, понаблюдав как это давление увеличивалось и как ничего не произошло, пошел стучать-звонить в этот самый «Котлонадзор», сотрудники которого прикатили тут же через час, хотя их рабочий день уже кончился. И спас он тем самым массу людей, включая умного, хозяйственного и решительного главного инженера. Потому что, подняв давление вдвое выше рабочего, главинж распорядился дать такую нагрузку на болты-шпильки, что их материал попал в область деформаций, которая называется пластической. Это когда при постоянном натяжении сталь медленно «течет», не так, как вода, медленно, но течет. А дальше только вероятностный вопрос времени, когда произойдет взрыв, может через месяц, а может и завтра.