Брэнд молча смотрел на Уиллоу. Правда, в его взгляде не было прежней язвительности. В его глазах появилось сострадание.
– А теперь… Теперь вы могли бы рассказать мне правду? Обо всем… О детстве; о брате… о себе.
– Неужели вам интересно? – удивилась Уиллоу.
У Брэнда, судя по его рассказам, было счастливое детство. Семья не бедствовала, родители и дети относились друг к другу с уважением, и все казалось таким очаровательным, таким милым… Неужели ему захочется узнать, что детство бывает другим?
Однако Брэнд упорствовал.
– Да, уверен, что мне интересно, – заявил он. Уиллоу вздохнула и, немного помолчав, чтобы успокоиться, начала свой рассказ.
…Вот маленькая девочка забилась от страха в угол кухни, крепко обняв свою единственную куклу Клементину. Отец снова бьет мать. За что? Она никогда этого не знала. Побои стали таким привычным явлением, что не было смысла задумываться об этом…
Она рассказала о том, как пьяный отец среди ночи врывался в дом, как наутро с трудом открывал глаза, как лишился работы и не мог никуда устроиться…
Рассказала о том, как мать несколько раз была беременна и не могла выносить плод. Рассказала о боли, слезах и о родах, вскоре после которых матери не стало. А маленький Эрик родился таким красивым, розовым и… безнадежно больным. Почти сразу же после родов пожилой доктор отвел отца в сторону и сообщил, что мальчик болен. С тех пор отец даже близко к Эрику не подходил.
Мать умерла. И хотя Уиллоу было тогда всего четырнадцать лет, все заботы по воспитанию маленького брата легли на ее плечи. Пришлось на несколько лет бросить школу. А потом, когда Эрик немного подрос и его можно было оставлять на попечение соседки-вдовы, она ночами просиживала над книгами, чтобы нагнать остальных учеников, поскорее закончить школу и найти работу.
Во рту у Уиллоу пересохло, и она, прервав рассказ, налила себе стакан воды. Потом рассказала о годах юности, о знаменательной встрече с Алленом Пинкертоном, предложившим ей службу в агентстве, и о романе с Робертом. На сей раз Уиллоу не утаила ничего. И она впервые, не смущаясь, сказала Брэнду о своих чувствах к нему. Да, он оказался именно тем мужчиной, о встрече с которым можно было только мечтать. И если бы обстоятельства сложились иначе – ох, если бы! – она с величайшей радостью приняла бы его предложение и стала бы его женой.
– Но мы ничего не можем изменить, – со вздохом закончила Уиллоу. – Так что лучше вам не тратить зря время.
Брэнд долго вглядывался в ее лицо, будто видел впервые. Уиллоу потупилась; ей стало не по себе от этого пронзительного взгляда.
– Теперь я знаю о вас все или почти все, – заговорил наконец Брэнд. – И я заявляю, что намерен во что бы то ни стало жениться на вас.
Во время беседы Уиллоу с Брэндом отошли от кровати и не заметили, что мальчик проснулся. Лишь его сдавленный кашель заставил их повернуть головы.
Эрик приподнялся на постели, вытаращив свои огромные, словно плошки, глаза. Уиллоу поспешила поднести к губам брата кружку с водой. Но мальчик отрицательно покачал головой. Его взгляд был прикован к Брэнду, стоявшему за спиной Уиллоу.
– Ты… – Эрик снова закашлялся. – Ты женишься на Уиллоу? – спросил он. И тотчас же на его губах появилась блаженная улыбка.
Глава 27
Этот вопрос привел Брэнда в замешательство. Но еще сильнее подействовало на него выражение восторга на лице Эрика. Почувствовав вдруг жгучую жажду, Брэнд подскочил к Уиллоу и, вырвав из ее рук кружку с водой, осушил ее одним глотком.
Он еще не знал, чего ждать от Эрика. Но чтобы ребенок, отстающий в развитии, проявил такую заботу о будущем сестры, – это вызывало удивление…
В какой-то момент, когда Уиллоу сказала, что ее рассказы о детстве – выдумка, у него промелькнуло: «А может, отказаться от этой женщины?» Этого и ждала Уиллоу. «Невеселая история о детских годах наверняка оттолкнет Брэнда, и с разговорами о женитьбе будет навсегда покончено», – решила она.
Однако рассказ Уиллоу произвел совсем другое впечатление. Брэнд вдруг почувствовал, что еще больше полюбил эту женщину – он восхищался силой ее воли, упорством и целеустремленностью. Только теперь стало ясно, почему так дорожила она службой в агентстве, почему боялась остаться без работы.
Не было на свете женщины, которую Брэнд Донован любил больше, чем Уиллоу Хейстингз.
И пусть она узнает об этом! Он расправил плечи, обнял Уиллоу и заявил:
– Конечно, женюсь.
Уиллоу взглянула на него так, будто он предложил ей пройтись нагишом по Пятой авеню.
– О чем вы говорите?..
– Просто делюсь с вашим братом этой замечательной новостью, – ответил Брэнд с улыбкой.
– Мы не собираемся венчаться, – процедила Уиллоу сквозь зубы и взглянула на Эрика. К счастью, мальчик не очень-то прислушивался к разговору. Он сидел, откинувшись на подушки, и улыбался так, будто на дворе стояло прекрасное рождественское утро, а он был единственным ребенком на свете. – Я никогда не обещала стать вашей женой.