— Дальше не пойду! — заявил он.
— Мы уже пришли.
Сосед выплюнул воду и завертел головой:
— Где же сокровища?
Он, наверно, думал, что посреди оврага лежит большая груда золота, а сверху табличка: золото ничье, можно брать.
— Сейчас я вам все расскажу.
В том спектакле, который я приготовила и отрепетировала, у меня была главная роль, а сосед должен был стать единственным зрителем.
— Вся эта история началась здесь примерно две тысячи триста лет назад, — заговорила я. — На этом самом месте планировалось быстренько и без шума зарыть не угодившую вождю дочку, которая без его разрешения сбежала с парнем из конкурирующего племени. Но вмешался случай.
Сосед очень внимательно слушал, но тут не выдержал и прервал меня:
— Дикость какая! Зачем убивать?
— Теперь мы этого уже никогда не узнаем.
— Зверство! — передернулся от ужаса сосед. — Убить молодую девушку! И за что? За то, что ее жених папу не устраивал! При чем же здесь папа?! Не ему замуж идти. Радовался бы, что страшненькую дочку замуж взяли.
— Серапита была прекрасна. По свидетельству древнегреческих авторов она вполне могла быть одной из самых красивых женщин своего времени.
— Тем более! Разве можно убивать первую красавицу страны? Бедняжка, где же она себе такого жениха раздобыла?
— В летописях ни одного слова об этом нет. Только о Серапите.
Я хоть и читала этих самых древнегреческих авторов, и даже на языке оригинала, но таких деталей не знала.
— Жаль бедную девочку. Ни ее первую, ни ее последнюю обманул мужчина. Надо было серьезнее отнестись к выбору жениха, — сокрушался сосед.
— Сергей Петрович, вы меня все время перебиваете, — строго сказала я. — Понимаю, что вы жалеете девушку, но тогда времена были другие.
А с женихами и сейчас сплошные проблемы, добавила я про себя.
— Ладно, молчу, — притих сосед. — Только скажи, сокровища в гробнице есть?
— Если они там были и если их не разграбили, то есть.
— Могли разграбить? — перепугался дед.
— Не думаю.
— Почему?
— Забыли, где находится могила. Зарыли и забыли. И еще проклятье…
— Какого еще проклятья? — никакой опасности от нашего приключения сосед не ждал и насторожился.
Сергей Петрович, вы опять отвлекаетесь на разную ерунду.
— Это ты у нас доктор наук и все знаешь, а мне любопытно.
— Ну, хорошо, расскажу. Если верить летописям, вождь Осмарак произнес проклятье: любой предатель, увидевший его дочь, умрет в страшных мучениях.
— Ну и дела! — присвистнул сосед. — Теперь, Миля, нам обязательно надо ее отрыть. Хорошо бы выставить кости в суде, когда слушают дела об измене Родине. Если изменник посмотрит и выживет, то надо его отпустить, а если умрет, значит виноват. Ты бы проконсультировалась у своей мамы.
— Моя мама судья по гражданским делам, а не по уголовным.
— Ну и что. Главное идея.
Идея мне не понравилась, но соседу я об этом говорить не стала.
— Слушайте дальше, — мне хотелось похвастаться, а сосед все время мешал и перебивал. Плохой из него получился зритель. — С тех пор прошло много времени. Про могилу никто не вспоминал. История о Серапите стала считаться сказкой, в которую никто не верит. И вот наступило лето тысяча девятьсот сорок второго года. Так уж случилось, что в то лето в станице Вольготной находился археолог-любитель Фриц фон Шнайер. В свободное от расстрелов евреев и партизан время он развлекался тем, что изучал самые невероятные легенды, недостоверные факты и всякую подобную чепуху. Он занимался этим и до войны: деньги у него водились, а заняться было нечем. Поэтому когда во время операции по уничтожению партизан он увидел могилу, то сразу понял, что именно перед ним находится.
— Постой, не так быстро. Где он ее увидел? Я сколько вокруг ни смотрю, вижу только камни, холмы и кукурузу, — сосед сделал широкий жест рукой, чтоб я смогла убедиться в его правоте. Ничего, кроме того, что он перечислил, вокруг действительно не было.
Солнце начало нещадно припекать мою макушку, скоро начнется зной, а спрятаться на этой равнине негде. Хоть бы соседу плохо не стало, а то что я с ним в этой пустыне буду делать! Надо бы быстрее начинать копать, но мне хотелось выговориться.
— Сейчас объясню, — сказала я. — В августе тысяча девятьсот сорок второго года фашисты проводили здесь операцию по уничтожению партизанского отряда Алексея Никольского. Фашистов было мало, партизан тоже, и эта стычка не стала переломной в ходе войны. Но кое-что все-таки произошло. В тот день маленький мальчик из станицы Вольготной нес партизанам еду, поэтому они его ждали. Несколько партизан стояли там же, где сейчас стоим мы с вами, а остальные прятались на кукурузном поле. Отсюда видно вон ту проселочную дорогу, по которой давно никто не ездит, — я увлеченно размахивала руками, указывая соседу, кто и где стоял. — Мальчик дошел вон до того холма и услышал шум. Он спрятался между холмами в камнях и увидел мотоциклы немцев. Партизаны, которые стояли здесь, тоже их увидели, дали автоматную очередь и побежали на кукурузное поле. Немцы, которых было значительно больше, побежали за ними. Один только Фриц фон Шнайер добежал до края поляны у дороги и бросил сюда гранату. Наверно, решил, что партизаны оставили здесь своего автоматчика. Граната взорвалась очень удачно, и когда фон Шнайер подошел сюда, то увидел и понял, что это такое.
— Но где же искать?! — нетерпеливо спросил старик.
— Еще чуть-чуть терпенья. Вокруг шел бой, и он боялся, что его вот-вот кто-нибудь заметит. Он достал из кармана письмо, которое писал накануне родным, но еще не отправил, и сделал в конце приписку, где в двух словах сообщил о своей находке. Ничего конкретного он не написал — некогда было. Уже потом это письмо отправили в Германию, но оно затерялось, и каким-то образом через много лет попало в Московский окружной архив.
— Не понимаю. Зачем он во время боя тратил время на какое-то письмо?
Ну нельзя же быть таким непонятливым и так медленно соображать! Я принялась излагать подробнее:
— Потому что боялся, что во время этого боя его могут убить, и хотел, чтоб родные знали о его находке. Он был уверен, что Советский Союз вот-вот будет завоеван.
— Не дождетесь! И немцев мы разбили, и фриц этот сдох!
— Откуда вы знаете, что Фриц фон Шнайер был убит?
Сосед поморгал на меня глазами и объяснил:
— Если он после боя не вернулся и не украл сокровища, значит, его в том бою и убили. А ты сама сказала, что гробница не разграблена.
— Вы правы, — кивнула я. Зря я решила, что сосед плохо соображает, логика у него верная. — Его убили вот на этом кукурузном поле. После того, как он приписал несколько слов к письму, то снова засыпал могилу. Потом он побежал вон к той лесополосе у холма и выдернул молодое деревце — тополь. Он воткнул его здесь, чтоб отметить место. Это было необязательно, но он решил подстраховаться. Обычная немецкая педантичность. Потом он побежал догонять партизан, и его убили. От того момента, как он бросил гранату в овраг, до момента его смерти прошло меньше часа.
— Где же этот тополь? — завертел головой сосед.
— Видите, пенек торчит? Это его остатки. Тополь — дерево неприхотливое, поэтому оно тут приросло. Прошло много лет, прежде чем оно погибло.
Сергей Петрович потрогал пенек, убедился в его реальности, потом подошел ко мне.
— Значит, тополь рос прямо над входом в гробницу? — глухим голосом спросил он.
— Нет. И это не гробница и не курган. Поэтому я кое-чего пока не могу понять и правильно назвать захоронение.
— Чего ты мне сказки говоришь? Где же эта не гробница и не курган?
— Не волнуйтесь, Сергей Петрович, в вашем возрасте вредно, — заботливо предупредила я. — Сейчас покажу, терпенье! Фриц фон Шнайер посадил тополь в десяти шагах от могилы.
— Почему именно в десяти?
— Потому что так проще. Времени на долгие раздумья у него не было. Вокруг была стрельба, и бегали партизаны. Тут не до глобальных планов.
— В какую сторону надо отмерять эти десять шагов? — снова проявил любопытство сосед.