Я поняла, что у меня что-то путается в голове. Хотелось бы знать, сколько в России Владиславов Даниловичей Валевых? Они что, все сегодня меня навестят? Кто же из этих двоих настоящий?
Я еще раз внимательно посмотрела на парня и, конечно, вспомнила его. Неудивительно, что он весь семестр не ходил на занятия — еще на самой первой лекции я так на него наорала, что остальные студенты долго шептались за моей спиной в коридорах.
Как сейчас помню тот случай. Парень сидел на первой парте и недовольно разглядывал поехавшую петлю на своем синтетическом свитере. Вдруг на его лице отразилось озарение, он вытащил зажигалку и решил прижечь нитку, чтоб она не распускалась дальше. До сих пор не могу забыть свой ужас при мысли о том, что этот мальчик превратится в пылающий факел, а я потом буду объяснять ректору, что же я такого делаю со студентами, и почему они прямо на лекциях занимаются самосожжением. Поминая недобрым словом покойного римского императора Нерона и его дурную привычку устраивать факелы из первых христиан, я выбила из рук мальчишки зажигалку и стала орать. Мне до сих пор стыдно. Я и понятия не имела, что знаю такие слова. Конечно, нет ничего странного в том, что этот бедный студент старался больше не попадаться мне на глаза. Все-таки стоит подстраховаться.
— Дайте вашу зачетную книжку, — потребовала я.
Парень покорно вытащил из нагрудного кармана куртки зачетку и протянул ее мне. Так и есть: Валев Владислав Данилович, и фотография его.
— Проходите, Владислав Данилович.
Я зашла в комнату и в который раз взяла в руки ведомость. Дежа вю. Парень мялся у стола:
— Я вообще-то все учил, но забыл… Эта авария… У меня голова болит, наверное, сотрясение мозга… Мне бы и тройки хватило…
Жалобный взгляд студента был способен растопить каменное сердце любого преподавателя. Я перелистала его зачетку — пока одни пятерки. Жаль портить такое начало. Вдруг мальчик получит красный диплом? А ведь предыдущему лже-студенту я чуть было не поставила пятерку просто за красивые глаза. И где же мои хваленые принципы? Должна же быть справедливость на свете! Я нарисовала наконец-то найденной в сумке ручкой в ведомости и в зачетке «отлично» и протянула их парню.
— Отвезите ведомость в университет, Марина Юрьевна вас ждет. До свидания.
Пацан уныло заглянул в ведомость и в зачетку, и изменился в лице. Такого счастья он не ожидал, особенно от меня.
— Спасибо, Миля Николаевна! — воскликнул он и умчался, радостно топая ногами. Сотрясения мозга как ни бывало. Как я права, что не доверяю студентам.
Я осталась сидеть за столом у окна. Что-то тут не так. Если второй студент оказался настоящим, то кто был первый? В нашем университете я его не видела. Как я вообще могла принять взрослого мужчину за студента-первокурсника? Может он из другого университета? Но обычно люди к тридцати годам оканчивают университет, а не поступают в него. Хотя, какое мое дело, хочется человеку учиться — пусть учится.
Все равно что-то не складывается. Зачем он спрашивал адрес профессора Кросова? Может быть, они знакомы? Тогда он знал бы и адрес и телефон. Ответов на мои вопросы не находилось, мне стало любопытно, и я решила позвонить Кросову. Если бы телефон профессора Кросова у меня попросил хромой и горбатый урод, то я уже бы про него забыла, но спросил интересный парень, и мне захотелось узнать, кто он такой.
Лучше бы я тогда осталась дома стирать штаны и мыть голову, как и собиралась. Нет, у меня семь пятниц на неделе, и я сама не знаю, как надо было действовать. Интерес к незнакомцу пересилил здравый смысл, к сожалению. Но парень того стоил.
Я вышла на лестничную площадку и постучала в дверь соседа.
— Сергей Петрович, откройте! Это я, Миля! Пустите позвонить!
Никого. В это время сосед всегда ходит в магазин за кефиром. Я не могу ждать, пока старый дед доковыляет до магазина и обратно. Это может занять часа два, а позвонить надо было срочно.
Ближайший телефон-автомат находился возле метро, и я побежала туда. Кросов не брал трубку. Десять минут я безуспешно пыталась дозвониться, а потом поняла, что надо ехать к нему домой. Останавливало меня только то, что адрес я не помнила, и меня туда никто не приглашал. Я решила прикинуться, что случайно зашла за книгой. Вот Кросов удивится, я у него никогда книг не просила. Он мне и не поверит, но мне все равно.
Я была у Кросова всего один раз, когда он принес план монографии вместо отзыва на диссертацию. Тогда мы взяли такси и съездили к нему домой. Он хотел поехать один, но я вежливо увязалась за ним. Мне не хотелось, чтоб он опять привез ненужную бумажку вместо отзыва и сорвал защиту моей докторской.
Восемь остановок в метро по моей ветке, потом пересадка, потом еще одна пересадка, выход из первого вагона, перейти дорогу, три квартала вперед, один налево, многоэтажный дом, номер дома и квартиры не помню, у подъезда растет береза, и стоят три скамейки, угол двери ободран — дело зубов местных собак. Пожалуй, я смогу найти.
Добралась я только через три часа. Сначала немного заблудилась и перешла не на ту ветку метро. Потом пришлось помочь в переходе метро женщине, которая случайно угодила каблуком в решетку на полу. Каблук застрял намертво, и несчастная жалобно просила прохожих вызволить ее. Прохожие были безучастны, только я пожалела ее. Вдвоем мы кое-как вытащили каблук из решетки, но от наших усилий он сломался. Я знала, где поблизости есть срочный ремонт обуви, и потащила страдалицу туда. Каблук починили, и мы разошлись. Я из вежливости не сказала женщине, что, по моему мнению, она слишком толста и тяжела, чтобы ходить на высокой шпильке.
Итак, ровно через три часа я стояла около двери в квартиру профессора Кросова, и эта дверь была приоткрыта. Я даже не насторожилась, не подумала своей умной головой, что это может значить и стоит ли туда соваться, а заглянула в квартиру и позвала:
— Леонид Борисович, вы дома? Мне надо с вами поговорить! Можно войти?
Мне никто не ответил, и я вошла без разрешения. В коридоре никого не было, в кухне и в маленькой комнате тоже. Зато в зале лежали три человека.
То, что двое из них мертвы, мне стало ясно сразу: когда вместо головы — каша выжить нереально. Когда-то оба имели типичный вид амбалов — телохранителей. У одного из них примечательная деталь: на руке большой блестящий браслет с часами. Никогда не видела такие часы у мужчин. По этикету мужчине не пристало носить чересчур блестящие, напоминающие женские, украшения. Около трупов валялись пистолеты.
Третий…. Отвернувшись к батарее, на полу лежал профессор Кросов.
— Леонид Борисович, что с вами? Вам плохо?
Я опустилась на колени и дотронулась до его плеча. Голова профессора откинулась, и мне стало дурно. Его горло было перерезано от уха до уха. Перед моими глазами все поплыло, комната перевернулась, и мне показалось, что я куда-то проваливаюсь.
Помогите! Мама! Обними меня покрепче, я боюсь! Кажется, это мама наклонилась ко мне. Надо обнять ее, как в детстве, и этот кошмар закончится. Я подняла руки и обхватила маму за шею. Даже если это не мама, а папа, то мне сейчас без разницы.
— Труп ожил! — услышала я, и меня крепко схватил какой-то мужик. Точно не папа.
Я приподнялась и потрясла головой. В комнате было полно народу, в том числе врач и фотограф. Все они с интересом смотрели на меня и на своего коллегу, которого я нежно обнимала, а он, бедняга, кажется, был в шоке. Тут все засуетились, от меня оттащили тяжеленного мужика, и нас обоих выволокли из квартиры. Кто-то плеснул мне в лицо воды. Мужик тоже стал приходить в себя.
— Она же того, мертвая…, - пробормотал он.
— Зачем же ты к трупу обниматься полез? — засмеялись над ним остальные. — Витек, ты у нас некрофил! Давайте поженим их? Свадьбу в морге сыграем!
— Да ладно вам — лежит как мертвая, откуда мне было знать, что она в обмороке! — косо посмотрел на меня Витек.
Я всегда знала, что юристы и врачи — циники. Им трупы — как мне отметки в ведомости. За стеной в комнате только что… Я начала всхлипывать.
— Что с тобой, девочка? — повернулся кто-то ко мне.