так что государству
не наносится урон.
В ларёк опоздаете?
Эх вы, работяги!
Вы - не класс рабочий,
а так,
лабуда.
Делали бы лучше вы себе саркофаги,
может быть, пили бы меньше тогда.»
И всех фараонов отвергая начисто,
а также алкоголиков,
рвущихся к ларьку,
он их посылает
на то, чем были зачаты.
Это -
сарапулькинское фуку!
Антонио Грамши когда-то сказал: «Я - пессимист по своим наблюдениям, но оптимист - по своим действиям».
Я видел разруху войны, но и мир лицемерный - разруха. У лжемиротворцев -крысиные рыльца в пушку. Всем тем,
кто посеял голод и тела,
и духа, -
фуку!
Забыли мы имя строителя храма Дианы Эфесской,
но помним, кто сжёг этот храм.
Непомерный почёт фашистёнку,
щенку.
Всем вам,
геростраты,
кастраты,
сажавшие,
вешавшие, -
фуку!
Достойны ли славы доносчики и лизоблюды? Зачем имена стукачей позволять языку?
А вот ведь к Христу присоседилось липкое имя Иуды -фуку!
За что удостоился статуй
мясник Александр Македонский?
А Наполеон - Пантеона?
За что эта честь окровавленному
толстяку?
В музеях, куда ни ткнешься, -прославленные подонки. Фуку!
Усатым жуком навозным прополз в историю Бисмарк. Распутин размазан по книгам подобно густому плевку. Из энциклопедий всемирных пора уже сделать бы высморк -фуку!
А ты за какие заслуги
ещё в неизвестность не канул,
ещё мельтешишь на экране,
хотя превратился в труху,
ефрейтор, колумб геноцида,
блицкрига и газовых камер?
Фуку!
И вам, кровавая мелочь, хеопсы-провинциалы, которые лезли по трупам -лишь бы им быть наверху, сомосы и пиночеты, банановые генералы, -фуку!
Всем тем, кто в крови по локоть, но хочет выглядеть чистенько, держа про запас наготове колючую проволоку,
всем тем, в ком хотя бы крысиночка, всем тем, в ком хотя бы фашистинка, -фуку!
Джек Руби прославленней Босха. Но слава ничтожеств - ничтожна, и если нажать на кнопку втемяшится в чью-то башку, своё последнее слово планета провоет истошно: «Фуку!»
Сикейрос писал мой портрет.
Между нами на забрызганном красками табурете стояла бутылка вина, к горлышку которой припадали то он, то я, потому что мы оба измучились.
Холст был повёрнут ко мне обратной стороной, и что на нём происходило, я не видел. У Сикейроса было лицо Мефистофеля.
Через два часа, как мы и договорились, Сикейрос сунул кисть в уже пустую бутылку и резко повернул ко мне холст лицевой стороной.
- Ну как? - спросил он торжествующе.
Я подавленно молчал, глядя на нечто сплюснутое, твёрдокаменно-бездушное. Но что я мог сказать человеку, который воевал сначала против Панчо Вильи, потом вместе с ним, а потом участвовал в покушении на Троцкого? Наши масштабы были несоизмеримы. Однако я всё-таки застенчиво пролепетал:
- Мне кажется, чего-то не хватает.
- Чего? - властно спросил Сикейрос, как будто его грудь снова перекрестили пулемётные ленты.
- Сердца. - выдавил я.
Сикейрос не повёл и бровью. Дала себя знать революционная закалка.
- Сделаем, - сказал он голосом человека, готового на экспроприацию банка. Он вынул кисть из бутылки, обмакнул в ярко-красную краску и молниеносно вывел у меня на груди сердце, похожее на червовый туз. Затем он подмигнул мне и приписал этой же краской в углу портрета: «Одно из тысячи лиц Евтушенко. Потом нарисую остальные 999 лиц, которых не хватает». И поставил дату и подпись.
Стараясь не глядеть на портрет, я перевёл разговор на другую тему:
- У Асеева были когда-то такие строки о Маяковском: «Только ходят слабенькие версийки, слухов пыль дорожную крутя, что осталось в дальней-дальней Мексике от него затеряно дитя». Вы ведь встречались с Маяковским, когда он приезжал в Мексику. Это правда, что у Маяковского есть сын?
Сикейрос засмеялся:
- Не трать время на долгие поиски. Завтра утром, когда будешь бриться, взгляни в зеркало.
Последнее слово мне рано ещё говорить -
говорю я почти
напоследок,
как полуисчезнувший предок, таща в междувременьи тело.
Я -
не оставлявшей объедков эпохи
случайный огрызок, объедок. История мной поперхнулась, меня не догрызла, не съела.
Почти напоследок: я -
эвакуации точный и прочный безжалостный слепок, и чтобы узнать меня, вовсе не надобно бирки. Я слеплен в пурге
буферами вагонных скрежещущих сцепок,
как будто ладонями ржавыми Транссибирки.