Она накрыла его руку своей.
– Да, да, мой дорогой, я там поправлюсь. Я это знаю.
Но ее запавшие глаза говорили о другом, и Джек знал, что это не так, и понимал, что его фантазии не могли заставить забыть горькую правду. Он поднес ее руку к губам и поцеловал пальцы. Потом снова медленно поднялся и взял миску с подноса. Стараясь придать своему голосу силу и бодрость, он сказал:
– Давай! Ты должна поесть или никогда не выздоровеешь.
Джек сел на угол скамьи и поднес к ее губам ложку каши, приправленной специями. Она попыталась есть, но, проглотив одну ложку, отстранила еду, пробормотав слова извинения. Джек смотрел на нее в полном отчаянии, сознавая свою беспомощность.
– Думаю, тебе следует нас развлечь, – немедленно вмешалась Арабелла, – хочу послушать о твоей беспутной юности. Правда, Шарлотта?
Она улыбнулась:
– Он почти всегда жил в опасности. Джек никогда не задумывался о правилах. Потому и нарушал их. Расскажите мне, как вы встретились.
В воздухе повисло напряжение, потом Джек ответил:
– Я нашел Арабеллу на цветочной грядке в грязи и поту. Не знаю почему, но я счел такое сочетание неотразимым.
– А Джек, конечно, был безупречен, – сказала Арабелла. – Но я не сразу оценила его. Ведь известно, что противоположности притягивают друг друга, и, в конце концов, это произошло.
– Я вовсе не уверен, что, когда речь заходит о респектабельности, мы так далеко отстоим друг от друга, – заявил Джек, видя, что его сестра оживилась и в ее глазах появились крошечные искорки света.
– Ну, не может быть, чтобы только один из нас придерживался нестандартных взглядов, – заметила Арабелла с усмешкой. – А иначе наш союз не был бы счастливым.
– Мне бы так хотелось увидеть вашего ребенка, – сказала Шарлотта со слабой улыбкой, слегка пошевелившись на узкой койке.
Джек стремительно повернулся к Арабелле, все еще лежавшей на койке рядом с Шарлоттой, голова которой покоилась на ее плече, как на подушке. Улыбка Арабеллы была благодушной и снисходительной.
– Я не думаю, что страдаю от морской болезни, – сказала она. – У меня до отвращения крепкий организм…
Шарлотта слабо рассмеялась, но даже столь ничтожное усилие оказалось для нее непомерным. Смех перешел в ужасающий приступ спазматического кашля, и полотенце, которое она поднесла ко рту, уже через несколько секунд стало алым. Арабелла молниеносным движением выхватила его и подставила миску, которую держала наготове на полу возле скамьи. Джек отвернулся, не в силах видеть страдания сестры. Наконец кашель прекратился, и Шарлотта заняла прежнее положение. Голова ее лежала на плече Арабеллы. Лицо было белым, как бумага, глаза запали так глубоко, что казались пустыми глазницами, а синие тени под ними доходили теперь почти до скул. Искра жизни, еще теплившаяся в ней, теперь угасала, как слабое пламя гаснущей свечи.
Арабелла протянула миску Джеку, без единого слова опорожнившему ее и поставившему на стол. Потом снова прилегла на койку и поддерживала тело, столь хрупкое и невесомое, что, казалось, легчайшее прикосновение могло его сломать. Она продолжала поддерживать Шарлотту, в то время как Джек, сидя на скамье у окна, смотрел в иллюминатор. Спина его казалась оцепеневшей, плечи каменными. Арабелла чувствовала, как жизнь медленно вытекает из женщины, лежавшей рядом с ней.
– Джек, – позвала она тихо.
Он обернулся, встал и подошел к койке, опустился на колени возле нее, взял высохшую, будто бумажную, руку сестры в свои, прижал ее к щеке и нежно баюкал, пока последний вздох, похожий на шепот, не слетел с губ Шарлотты.
Арабелла плакать не могла, глаза ее оставались сухими, возможно, потому, что у Джека хватило слез на двоих.
Наконец Джек осторожно приподнял тело Шарлотты, освободив от нее Арабеллу, и прижал к груди. Арабелла поняла и, соскользнув со скамьи, неслышно вышла из каюты, предоставив Джека его скорби.
На рассвете они похоронили Шарлотту, мягко опустив ее тело в спокойное, окрашенное розовым море. Том Перри произнес просто:
– Мы предаем ее тело морю.
Моряки хранили молчание, пока Джек неподвижно стоял у перил и смотрел, как тело его сестры скрывается в воде. Арабелла накрыла его руку своей, но понимала, что он не чувствует ее прикосновения. Он снова отдалился, ушел от нее. И все же она не убирала руки, безуспешно стараясь подавить рвущиеся наружу слезы. Она лила слезы из-за Джека и из-за себя тоже. Она была знакома с Шарлоттой всего несколько дней, но успела полюбить ее как сестру и теперь оплакивала свою утрату. Она плакала и из-за будущего младенца, которому не суждено узнать свою тетку.
Когда все было кончено, Джек, поблагодарив Тома Перри, тотчас же ушел в свою каюту. Арабелла сделала шаг, чтобы последовать за ним, но он едва уловимым знаком показал, что хочет побыть один, и она со страхом поняла это. Поколебавшись, она вернулась к поручням и одна смотрела, как рассвет вступает в свои права, а береговая линия Англии вырисовывается на горизонте.
Она скорее почувствовала, чем услышала, возвращение Джека. Он приблизился к поручням, когда пробились первые лучи утреннего солнца. Подался вперед и загляделся на гладь канала и гавань. Молча, он протянул руку к жене, и она сделала несколько шагов, чтобы оказаться с ним рядом. Он не дотронулся до нее, хотя их тела были так близко друг к другу, что она чувствовала его тепло.
– Прости меня, – прошептала она.
– За что, Арабелла?
Он медленно повернул к ней голову. Лицо его было спокойным, но глаза полны боли. Она пыталась найти слова:
– За моего брата.
– Прошло много месяцев с тех пор, как я считал, что ты живешь в одной вселенной с Фредериком Лэйси, – сказал он.
Его рука обвила ее плечи, и он крепко прижал ее к себе.
– Это я должен попросить у тебя прощения, любовь моя. У меня ушло слишком много времени на то, чтобы понять, какое сокровище я нашел в тебе… и как мало я его заслуживаю.
Все тело Арабеллы заполнило тепло. Она глубоко и трепетно вздохнула и опустила голову на его плечо. Боль и неуверенность ушли.
Через минуту он заговорил снова:
– У меня такое чувство, что Шарлотта умерла дважды, Арабелла. И дважды я не смог ее спасти. Не знаю, смогу ли я это вынести.
Голос его прервался, и он закрыл лицо руками.
Она обняла его, и их слезы смешались. Это была разделенная скорбь и взаимная любовь. И в эту минуту они были единым целым. У нее не было слов утешения. Она могла только прижимать его к себе, пока он сам не справится со своим горем.
ЭПИЛОГ
Убийственно холодным январским утром Мэг стояла на нижней ступеньке крыльца дома на Кэвендиш-сквер, весело прощаясь с невероятно усатым кавалерийским офицером, отдающим ей изящный поклон и размахивающим своей шляпой с плюмажем:
– Прощайте, дражайшая леди. Буду томиться до нашей новой встречи.
– Да бросьте вы, – отвечала Мэг. – Вы это говорите каждой женщине моложе шестидесяти лет, лорд Томас.
– Вы считаете меня вертопрахом, – ответил он, улыбаясь так же широко, как она.
Качая головой, Мэг повернулась, чтобы подняться по ступенькам в дом, но столкнулась с герцогом Сент-Джулзом, без шляпы сбегавшим вниз в непривычной для него спешке.
– Где вы были, Мэг? – спросил он, отстраняя ее, чтобы пройти.
– В парке, – ответила недоумевающая Мэг.
– Арабелла… доктора, – пробормотал он, показывая жестом куда-то в сторону, уже готовый бежать дальше.
– Постойте, Джек! – Мэг схватила его за руку. – Ребенок? – Разумеется, вопрос был риторическим. – Почему вы сами бежите за доктором? Не послать ли за ним лакея?
Он покачал головой:
– Арабелла не хочет, чтобы я оставался в комнате. Сказала, что не вынесет моего присутствия. Мне надо привести доктора. Не знаю, что еще я смогу сделать. Не могу оставаться дома.
Мэг больше не пыталась удержать его. Она поспешила в дом, где обычно невозмутимый Тидмаус мерил шагами холл.
– О, это вы, мисс Баррет… Ее светлость…
– Да. Герцог сказал мне, – ответила Мэг, поспешно поднимаясь по лестнице.