Знаю – мне не следовало волноваться. В молодости я никогда не был невротиком. Страх прокрался ко мне в душу, когда у меня появилась дочь, – и теперь он с каждым годом только растет.
Имея девятнадцатилетнюю дочь, нужно сделать выбор: либо сойти с ума от бесконечных страхов за нее, либо выбросить из головы все рискованные ситуации, которые она, похоже, обожает. Тут остается надеяться лишь на инстинкт самосохранения.
Вскоре Ульрика заснула у меня на плече. Ее дыхание касалось моей щеки, словно теплая волна. То и дело она вздрагивала – быстрые, напряженные движения, но сон тут же снова одолевал ее.
Я честно пытался заснуть, но голова моя была забита всякими мыслями. Усталость перешла в состояние маниакальной мозговой деятельности. Я думал о своих мечтах и планах, которые были у меня в разные периоды жизни, – многие уже изменились, но некоторые я все еще надеюсь осуществить. Потом я подумал о мечтах Стеллы – и с болью констатировал, что мне неизвестно, чего моя дочь хочет от жизни. Сама она упорно утверждает, что не знает. Никаких планов, никакой структуры. Она так не похожа на меня. Оканчивая гимназию[2], я уже имел в голове четкое представление, как сложится моя жизнь.
Я знаю, что не могу повлиять на Стеллу. Ей девятнадцать, она сама делает свой выбор. Как-то раз Ульрика сказала, что любовь – это когда размыкаешь ладони и отпускаешь в полет того, кого любишь, но мне часто кажется, что Стелла все еще сидит на краю гнезда и машет крыльями, не решаясь взлететь. Я представлял себе нечто иное.
Несмотря на усталость, я никак не мог заснуть. Перекатившись на бок, проверил мобильный. Там я обнаружил ответ от Стеллы.
Еду домой.
Часы показывали без пяти два, когда в двери повернулся ключ. Ульрика перекатилась на свою половину кровати и повернулась ко мне спиной. На первом этаже ходила Стелла, в туалете спускалась вода, быстрые шаги в постирочной, снова шум спускаемой воды. Это продолжалось целую вечность.
Наконец лестница заскрипела под ее шагами. Ульрика дернулась на подушке. Я склонился над ней и посмотрел на нее, но она, похоже, спала.
Меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, раздражение из-за того, что Стелла заставила меня мучиться, с другой – облегчение, что она наконец-то вернулась домой.
Я поднялся с постели и отворил дверь спальни как раз в тот момент, когда Стелла проходила мимо в одном белье, а волосы были собраны в мокрый хвост на затылке. Когда она открыла дверь в свою комнату, ее спина казалась в полумраке светящейся чертой.
– Стелла! – окликнул я.
Не отвечая, она быстро проскользнула в комнату и заперла за собой дверь.
– Спокойной ночи, – донеслось из-за двери.
– Приятных снов, – прошептал я.
Моя доченька дома.
3
В субботу утром я проснулся поздно. Ульрика сидела в халате за кухонным столом и слушала музыку.
– С добрым утром!
Она достала наушники из ушей, повесила их вокруг шеи.
Хотя я проспал дольше, чем обычно, туман в голове еще не рассеялся, и я пролил кофе на утреннюю газету.
– Где Стелла?
– На работе, – ответила Ульрика. – Когда я проснулась, ее уже не было.
Я попытался вытереть газету тряпкой.
– Она, наверное, совершенно разбитая. Прогуляла полночи.
Ульрика с улыбкой оглядела меня:
– Ты тоже не особо бодро выглядишь.
Что она хотела этим сказать? Ведь ей прекрасно известно – я не могу заснуть, пока Стеллы нет дома.
В этот день мы были приглашены на поздний обед к Дино и Александре. Такой обед предполагает алкогольные напитки, поэтому мы поехали в город на велосипедах. Поравнявшись с боулинг-клубом, я увидел полицейскую машину, а в пятидесяти метрах от нее, у развязки с круговым движением рядом с гимназией «Польхем»[3], стояли еще две. У одной были включены мигалки. По улице Родмансгатан быстрым шагом шли трое полицейских.
– Интересно, что тут произошло, – сказал я Ульрике.
Велосипеды мы поставили во внутреннем дворе, и только тут до меня дошло, что неудобно являться в гости с пустыми руками.
– Как хорошо, что хоть кто-то в семье об этом позаботился, – сказала Ульрика, вынимая из сумочки коробку дорогих трюфелей.
– Ты просто молодчина, моя дорогая, – шепнул я и чмокнул ее в щеку.
Александра открыла нам дверь с улыбкой на лице.
– Да что вы, это лишнее! – воскликнула она, когда я вручил ей коробочку трюфелей.
От хозяйки дома приятно пахло ландышами и лимоном.