Я откидываю голову назад к спинке кресла и закрываю глаза. Казалось бы, меня должна напугать перспектива остаться с этими мыслями наедине, но что самое забавное, мне совсем не страшно. Мысли лишь напоминают мне о том, через что я прошла, прежде чем оказаться здесь.
Мучает ли меня совесть за то, что я хладнокровно выстрелила в собственного отца? Нет.
Мучает ли меня совесть за то, что я оставила его тело истекать кровью на дешевом липком линолеуме? Нет.
Чувствую ли я себя виноватой? Нет.
Нет, нет и еще раз нет.
А мучила ли совесть папашу, когда он приползал домой пьяный или под кайфом? Когда он каждый день бил меня ремнем – моим подарком на День отца? Нет.
Может, она его мучила, когда он впервые продал меня наркоторговцу, Большому Филу, чтобы купить еще наркоты? Нет.
Мучила ли его совесть, когда он решил, что я могу расплатиться за его долги, делая то, что не должна делать ни одна девятнадцатилетняя девушка в мире? Нет.
Это было всего два дня назад. Два дня назад я поняла, что с меня хватит.
Два дня назад закончилась моя прежняя жизнь.
То, что я не раскаиваюсь в содеянном, еще не делает меня плохим человеком. Это лишь означает, что я умею выживать. В моем мире, где выживает сильнейший, у меня не было другого выбора. Либо он, либо я.
И в первый раз в жизни я выбрала себя.
* * *
– Ну, все, мы на месте. Спасибо, что выбрали автобус компании «Грейхаунд». Надеемся еще увидеться с вами.
Не знаю, сколько прошло часов и какой сегодня день. Впрочем, это не важно. Я сделала это. Я сбежала от него и готова начать все сначала.
Снаружи темно, хмурое небо заволакивает грозовыми облаками – что ж, я же победитель по жизни.
Прихватив рюкзак, я радостно направляюсь к выходу из автобуса, к моей новой жизни, но у самой двери меня останавливает водитель.
– Вас кто-нибудь встречает, мисс? – спрашивает он, не поднимая головы, что-то записывая в журнале учета.
У меня мурашки пробегают по коже.
Почему он спрашивает, этот незнакомец? Раньше ко мне проявляли интерес, только когда от меня что-то было нужно.
– Да, – свысока бросаю я и быстро спускаюсь по ступенькам.
Нахлобучив по привычке капюшон, я прячу под ним лицо и растворяюсь в темноте ночи. Осматриваюсь, запоминая окрестности.
Итак, вывод: я нахожусь не понятно где посреди не понятно чего. Класс.
– Простите, мисс, я не хотел вас тогда напугать, – раздается за спиной чей-то голос.
На мое плечо опускается рука, и я в испуге кидаюсь в сторону, сглатывая комок в горле. Ненавижу, когда меня касаются незнакомые люди.
– Назад! – рычу я, мгновенно поворачиваясь, готовая драться.
Водитель автобуса, слегка побледнев, покорно поднимает руки.
– Простите, я не имел в виду ничего плохого. Просто подумал, что вы ищете, где приткнуться, вот и все. Здесь неподалеку мотель. Я знаком с хозяином, Хэнком. Мы с ним старые приятели. Скажете, что вы от Бобби, и он поможет вам с комнатой, пока вы не встали на ноги.
– С чего вы взяли, что я еще не встала на ноги? – спрашиваю я, настороженно прищурив глаза.
Бобби неловко переминается с ноги на ногу, осторожно подбирая слова.
– Я давно тут работаю, мисс, и, словом, немного разбираюсь в людях.
– Ты уж не обижайся, Бобби, – усмехаюсь я, – но ты ни черта обо мне не знаешь. Так что займись-ка лучше своими гребаными делами.
Лицо Бобби вытягивается, и, черт побери, я чувствую угрызения совести из-за того, что была так груба.
– Простите, мисс, – он отводит глаза и вдруг становится очень печальным.
Как же мне знакомо это чувство.
– Просто вы напомнили мне мою дочь, – добавляет он, откашлявшись.
Еще лучше.
Хоть мне и не хочется послать его куда подальше, все же я здесь не для того, чтобы заводить друзей или быть у кого-то в долгу. И уж точно у меня нет ни малейшего желания напоминать кому-то его дочь.
– Так к ней и валите, – огрызаюсь я, желая уйти от этого неловкого разговора.
Раньше я такой не была. Но если ты растешь в окружении наркоманов и наркоторговцев, ожесточаешься быстро.
Круглое лицо Бобби совсем расклеивается, и я говорю себе, что пора убираться. У меня нет времени на болтовню.
– Она умерла год назад, – печально говорит он.
Его взгляд будит во мне то, что, казалось, покинуло меня навсегда – чувство вины.
– Простите. Мне жаль вашу дочь, – неловко добавляю я, когда Бобби встречается со мной взглядом.
Бобби кивает и вытирает с глаз слезы.