Жена обвиняемого весь процесс сидела рядом с Маниным, который её утешал и поддерживал. На окрики и требования Ганеева: "отсядь от подлеца!" - Люба не реагировала. Последнее слово обвиняемый посвятил предательству бывшего друга. Суд разобрался и оценил замысел частного детектива по заслугам. На оглашении приговора жена убийцы вскричала: "Как ты мог! " и ей стало плохо. Ганеев снова встрепенулся:
- Люба, всё не так! Я подам апелляцию! Я не убивал! Верь мне!
Его увели конвоиры. Зрители расходились, шумно обсуждая увиденное и услышанное. Приговор одобряли все. Манин поддерживал убитую горем женщину, помогал прийти в себя. Бережно, под локоток, проводил к выходу из зала суда. На улице Долгов снова столкнулся с ними. Промокая глаза, Люба призналась:
- Дуры мы, девки. Вот и я выбрала тогда Ганеева...Он казался таким умным, честным... Иван Терентьевич, спасибо вам, а то с этим чудовищем и жила бы... Кстати, я выхожу замуж за Диму. Он давно меня любит, ещё с института...
Глядя, как Манин бережно усаживает бывшую однокурсницу на переднее сиденье ганеевской "Волги", Долгов ощутил беспокойство: "А этот мотив я упустил".
Со спины Дмитрий был совершенно неотличим от Михаила. Только из чёрных башмаков выглядывали носки белого цвета. Разрозненные дотоле нюансы внезапно сложились вместе:
"Чёрные носки - это принцип Ганеева... А если отвёртку купил, всё же, Манин? Если всё не так? Он зашёл к Любе, увидел, что ей подарены такие же духи Дали, что у него приготовлены? Выскочил, промчал по магазинам, нужные духи не нашёл, зато увидел машину Ганеева. И в голове импульсивного Димы возникла мстительная идея..."
Картина позора, ожидающего майора Долгова после признания в неверной версии, не исчезала. И прямо на ней тренированный следовательский ум складывал разваленные куски мозаики в совершенно иной рисунок:
Разве сложно открыть старенькую "Волгу" любым ключом? И не играть роль Михаила в знакомом кафе, а смотаться на пляж, на известное место... Жертва дремлет, пусть даже нет... Привет-привет, можно, я рядышком прилягу... Навалиться, ткнуть в сердце, подождать, пока перестанет биться. Свои духи в сумку, отвертку и целлофан - поглубже в песок. Накрыть лицо убитой шляпой... Босиком перейти на берег, обуться...
- Как я мог забыть, что свидетельница с пляжа говорила про белые носки убийцы!
Пастор Браун возник перед мысленным взором следователя Долгова и укоризненно покачал головой:
- Сэр, похоже, не только преступники прокалываются на мелочах?