- Мне-то за что? Сама готовилась, сама поступала, - Герман приобнял ее в ответ. – Отмечать будем?
- Не знаю. Я не думала! Я даже сама себя уговаривала не расстраиваться, когда ничего не получится, а получилось и… и ты... Черт, если б ты меня не сбил, я бы не приехала! – Дашка поцеловала его в щеку и тут же, смутившись, отстранилась.
- Вообще-то, это ты меня пыталась сбить, - Герман с улыбкой наблюдал за ней.
- Не знаю… Не помню! Это, кажется, в прошлой жизни было!
- Очень может быть. Так как? Сходим куда-нибудь или дома? Шампанское есть. Ты шампанское любишь?
- У меня от него голова болит. И пьянею сразу. Но это все равно! Сегодня точно только шампанское. В следующий раз – на выпускном.
- Зануда ты, Дашка, - рассмеялся Герман. Достал бокалы, конфеты. Бутылка открылась с тихим вздохом, и Гера провозгласил тост: - Еще раз поздравляю! Родителям звонила?
- Нет… Сначала на метро ехала, потом домой спешила.
- Давай звони!
- Да? Ну да…
Даша бросилась в коридор разыскивать сумочку, в сумочке – телефон. И вскоре до него стал доноситься ее радостный звонкий голос, которым она сообщала о своей первой серьезной победе. Кажется, Дашка очень сильно гордилась собой. Впрочем, повод действительно был весомый.
Чертово время пробегало незаметно. Будто и не происходило ничего. В то же время происходило многое. Заслуженное и не всегда.
Даша пропадала в универе. Но нельзя было сказать, что Герман часто замечал ее отсутствие. Слишком много отвлекающих факторов вмешивалось в его домашние дела. Его основная жизнь сейчас проходила в клинике.
С горем пополам был выписан Григораш. Герман, из последних сил сдерживая себя, пытался объяснить ему, что следующий раз наверняка окажется последним, и привезут его не в реанимацию.
Юлька с самой лучезарной улыбкой ежедневно заглядывала к нему на чай, доказывая, что так выглядит дружба. Что-то весело щебетала, приносила его любимые пряники и давала редкие осторожные советы по поводу его костюма.
«Когда ты заводишь речь о цвете запонки на левом рукаве, у меня укрепляется уверенность, что ты выбрала не ту профессию», - не сдержался однажды Герман.
«Глупости! – отмахнулась Юлька. – Кто-то же должен тебе помочь в таком нелегком деле, раз твоей жене это не очень интересно!»
«Прежде всего, это не интересно мне. Почему бы тебе не заняться Русланом?»
Она на мгновение задумалась, а потом рассмеялась: «Не знаю, Гера! Наверное, не привыкла о ком-то еще заботиться!»
И упорхнула, небрежно хлопнув дверью.
Впрочем, явления Юльки были не самым сложным. Труднее было решить, должен ли он лезть в чужую жизнь. У Эгембердиева умер пациент. Руслан пил по-черному который день. А Герман точно знал, что, окажись на его месте (а рано или поздно все бывают на этом месте), не хотел бы ничьего вмешательства. И потому он брал телефон – и не звонил. Однажды даже приехал к Руслану домой.
Постоял во дворе, но так и не вышел из машины.
День маленькой Дашиной победы, отмеченной шампанским и шоколадом, вернул Германа в его странный семейный мирок. Но ненадолго. Следующий день огорошил Липковича сильнее прочих.
Началось все утром в клинике. Юлька выскочила из ординаторской, столкнувшись с ним носом к носу. WOGовская кофейная чашка в ее руках благополучно подпрыгнула, расплескивая успевший остыть кофе прямо на Юльку. Она громко взвизгнула и растерянно посмотрела на расползающееся по халату пятно.
- У меня рубашка тоже белая! – неожиданно для Липковича рассмеялась Нескородева.
- Ну прости, - развел руками Герман.
- Повинен смерти! – еще веселее засмеялась Юлька и вдруг прищурилась: - А у тебя в кабинете на вешалке по-прежнему мой запасной халат висит, или выбросил?
- А висел? – удивился Липкович.
- У-у-у-у-у-у! Я сейчас обижусь, милый!
- Не стоит. Мы можем посмотреть.
- Ну пошли. Кофе хочешь? Почти лед! – она протянула ему чашку, но ее сверхлучезарное настроение выглядело странно.