- Выпить и дома можно. И не говори, что рыбалка успокаивает.
- Меня успокаивать не надо, ареал моего обитания крайне далек от нервных потрясений. Поставлю вопрос иначе: рыбы хочешь? В прошлую пятницу полведра карасей наловил.
- Кому скормил? Кота завел?
- Обижаешь. В морозилке.
- Ясно. Уху сварим, - Герман перешел к главному. – Дядь Лёв, там у меня велосипед в багажнике. Глянь эту железяку, может, там какой ремонт требуется.
- То есть вместо чая ты приволок мне велосипед на ремонт. А себе – гостью. Может, лучше наоборот, а?
- Велосипед – тебе, а гостью – никому. Потому у тебя есть все шансы, - рассмеялся Герман. – Чай куплю. Мне ее еще домой везти.
- С этого и надо было начинать, - хмыкнул Лев Борисович и соизволил смилостивиться: - Ладно. Мне любопытно. Что случилось вообще?
- Да ничего особенного. Под колеса велосипедистка попалась. Приходится оказывать первую неотложную помощь.
Дядька дернулся и отбросил спиннинг в сторону. Прытко выскочил из сарая, на ходу вытирая ладони о какую-то тряпку. И уже обеспокоенно спросил:
- Сильно зашиб?
- Коленку разбила, - сообщил Герман, шагая за Львом Борисовичем.
- Ах ты ж… Ладно, пошли.
Лев Борисович решительно отбросил в сторону тряпку и направился к входу в дом вместо того, чтобы мчаться ремонтировать велосипед. Взбежал по ступенькам на крыльцо, быстро разулся и, безошибочно рассудив, ломанулся в гостиную. И только тогда, глядя на свернувшуюся калачиком в кресле пострадавшую, тихонько сопевшую носом, тихо-тихо хохотнул:
- Опять Дашка вляпалась!
- Ты знаешь ее? – удивленно спросил Герман.
- Естественно! Это Козелец. Здесь все друг друга знают хотя бы заочно. А она в библиотеке работает, которую твой дед еще открывал. Это туда я пожертвовал Чехова, Булгакова и Дюма, из-за которых Валентин со мной не разговаривает по сей день, будто он их читал, а я отнял.
- И часто вляпывается? – Герман кивнул в сторону спящей девушки.
- Достаточно. Ладно, вроде, живая. Пойду велик посмотрю. А ты все-таки подумай, чем кормить.
Действие настойки пустырника, помноженное на стресс, продлилось до половины шестого вечера. Все это время Даша благополучно провела на кресле в позе эмбриона, что, естественно, не могло не сказаться. Когда она открыла один глаз, сквозь шторы пробивался золотистый свет заходящего солнца, будто и не было в помине никакого дождя. А спина затекла так, что не разогнуться. И, что хуже, в колене отчаянно пульсировала боль.
Стоило открыть второй глаз, как возник вполне закономерный вопрос о том, где, собственно, она находится. Именно этот вопрос заставил ее подскочить на месте и окончательно проснуться, непонимающе оглядываясь по сторонам, пока взгляд не задержался на заклеенном пластырем колене. Вместе с пробуждением мозги стали на место. Она выдохнула.
Откуда-то, вероятно, из кухни до нее донеслись звуки и запахи приготовления еды. И включенная музыка: ливерпульская четверка негромко отжигала. Даша пошла на звук. Песня соответствовала настроению и физическому состоянию. Хелп! Ай нид самбади!
- О! Проснулась! – раздался голос Льва Борисовича Липковича, усердно нарезавшего салат.
У плиты над скворчащей сковородой склонился Герман. Идиллия была налицо.
- Долго спала? – спросила Даша.
- Пару часов, - отозвался Герман. – Жареная картошка и салат, подойдет?
- Спасибо. Я не голо… - начало, было, Даша. Но Лев Борисович ее перебил:
- Велосипед в порядке. После ужина Герман отвезет вас. Садитесь.
Последнее слово прозвучало приказом, ослушаться которого она не могла. И тут же бухнулась на ближайшую табуретку. Герман поставил перед ней тарелку с картофелем, сам сел рядом. Пожелал приятного аппетита и принялся за еду. Даша, вопреки собственным ожиданиям, что в горло ни кусочка не влезет – есть в компании Липковичей! – довольно живо смела все с тарелки. Ужин был более чем странным, что явно забавляло Льва Борисовича, включившего погромче The Night Before того же альбома и жизнерадостно уплетавшего салат.
- Теперь я с чистой совестью могу вернуть вас домой, - сказал по окончании ужина Герман, и это было первое, что прозвучало за столом. – На пересечение Журавлева и Толстого.