- Я не умею урывать!
- Ну отомсти…
Даша всхлипнула, и рука ее потянулась за рюмкой. Тушь, размазавшаяся по лицу, добавляла ситуации драматизма.
- Это я тоже не умею, - сообщила она важно. – Помнишь, как Егор мою домашку перекатал, а подумали, что я у него?
- Ну ты сравнила, - протянула нетрезво Таська.
- Позор на всю жизнь! Я до сих пор вспоминаю… Короче, не умею…
- Пора учится. Что ты все как маленькая? Пусть твой Витька тоже… прочувствует!
- Да?
- Да!
Даша замолчала. Смотрела куда-то мимо Таськи, мимо Федьки и даже мимо рюмки. А потом шумно вздохнула.
- Отмена свадьбы местью не считается, да?
- Нет. Отомстить нужно по-крупному. Так, чтоб этот гад все понял! – подружка глубокомысленно подняла вверх палец. – Понимаешь?
Даша уверенно кивнула.
- Не понимаю!
- Измени ему, - вынырнул на мгновение Федька из состояния анабиоза и переместил сонную голову с одной руки на другую.
- Вот! А я про что! – радостно воскликнула Тася, нежно глянув на мужа. Он всегда понимал ее с полуслова.
- Как это изм… менить? – икнула Даша.
- Как обычно! Так же, как и он!
Как и он. Перед Дашиными глазами промелькнула Витина рука, шарившая под кофточкой разлучницы. Она сжала зубы, чувствуя, что еще немного и заорет.
- Это противно… с посторонним мужиком…
- Значит, надо найти такого, с которым не противно, - ударилась Тася в рассуждения. - Витька твой не Брэд Питт, чтобы, кроме него, никто не нравился совсем.
- Да я же… Я… Ни с кем… - задохнулась возмущением Даша. Федя заинтересованно приподнял голову, а она продолжила лопотать: - Мне, кроме Вити, кто угодно посторонний.
- Что ты как маленькая, – отмахнулась от нее обиженно Таська и поднялась. – Все, спать пошли. Федор!
- Да уже через час вставать на свадьбу собираться, - сонно сообщил Федька.
- Тем более.
Даша поморгала и заревела пуще прежнего. Пьяные слезы самые горькие.
Она не помнила, как укладывалась спать. Сон пришел сразу. Свалил с ног. У нее совсем не было шансов лежать и думать. И слава богу – она не знала, что так устала, но тем лучше. Что снилось, она тоже не помнила. Помнила только кошмарное ощущение, будто бы давят туфли. Те, и правда, страшно давили. Все то время, что она ехала домой. И это было единственным, на чем она пыталась сосредоточиться. Другие мысли упрямо гнала, даже почти получалось.
Зато мысль о туфлях стала навязчивой.
А проснулась она от звенящего голоса Селин Дион, возвещавшей, что однажды откроется дверь, он войдет в ее сердце, и ее сердце забьется. Что было явным признаком того, что это Витенька наяривает. Часы показывали 9:30 утра. Роспись была назначена на 11:00. У него оставалось время.
Даша сбросила вызов. Потом подумала и выключила телефон. Голова все еще была слишком нетрезвой, чтобы пытаться хоть что-то анализировать. И никакого плана дальнейших действий у нее так и не оформилось. Зато на языке настойчиво вертелась расхожая фраза о том, что месть – это блюдо, которое надо подавать холодным. Стоило признать, что до холодности Даше было еще очень далеко.
Под вечер Витька ее нашел. Во всяком случае, вопль под окнами «Я знаю, что ты там!» только так и можно было растолковать.
- Надо, Дашунций, надо. Иначе он до завтра тут орать будет, - покачав головой, проговорил Федька в ответ на ее невысказанный вопрос, что делать. Они снова заседали в гостиной – уже не пили и не рыдали. Смотрели футбол и ели пиццу. Даша глухо застонала и перевела взгляд на Таську.
- Иди, иди, - подтвердила подружка. – И скажи ему, что он мудак. А будет орать – позвоню дяде Мите.
Дядя Митя был местный участковый, по профессии и по жизни. Он никогда долго не разговаривал, а сразу ездил по уху. Это обнадеживало, если хоть что-нибудь вообще могло обнадежить Дашу в создавшихся условиях. Она уныло встала с дивана, отправила недоеденный кусок пиццы в коробку и поплелась на улицу. Витя стоял при параде. В свадебном костюме и с цветочком в петлице. Даже в парикмахерскую после пятничного адюльтера сбегать успел. Почему-то последнее показалось Даше очень смешным.
- Ну и? – очень сильно надеясь, что ее голос звучит спокойно, произнесла она.
- Я тебя, вообще-то, в ЗАГСе ждал! – обиженно заявил Витя.
- Насколько мне помнится, я тебя предупредила, - пожала плечами Даша.
- Я думал, то ты сгоряча.
- Я застукала тебя целующимся с посторонней бабой за день до свадьбы. Вить! Я, естественно, пошутила!
- Гордая, что ли?
- Допустим. Все? Я могу идти?
- Иди – иди, - фыркнул Витька. – Сама еще обратно прибежишь. Кому ты нужна такая?
Даша замерла, не ступив и шагу. Посмотрела на бывшего жениха, не веря своим глазам. Даже поморгала, в ожидании, что наваждение развеется. Но наваждение стояло на месте, сунув руки в карманы брюк. Выглядело на редкость презентабельно. И… самоуверенно.
- Какая такая? – осторожно поинтересовалась Даша.
- Ветеринарша-неудачница! – рявкнул Витька.
- И как это должно сказаться на моей личной жизни? Тебе же ничего не мешает с твоим брошенным высшим на одной жениться, а с другой роман крутить. Или, может, в том и корень зла? До конца ничего основательно не доводишь?
Выпалив это, Даша шумно выдохнула. От самой себя подобной тирады она не ожидала.
- Зато ты довела, - Витька сплюнул. – Дура!
Он резко развернулся и быстро скрылся за углом дома. Даша перевела дыхание и с изумлением обнаружила, что уже даже не всхлипывает и не ревет. А злится. Злость она всю жизнь полагала чертой, абсолютно ей не свойственной. А вот тут здравствуйте, пожалуйста!
Мысли о мести снова отчетливо зазвучали в ее измученной голове. Отчетливо, но вяло.
Все воскресенье она провела у Таси и Феди. Они не прогоняли. Даже терпели ее устойчиво плохое настроение. В понедельник на работу ушла из их дома. Там уже все были в курсе несостоявшегося бракосочетания. И спешили высказаться по поводу того, что, вообще-то, никто свадьбу за день до церемонии не отменяет. Даша кивала и слушала. Рассказывать про Витькин адюльтер по-прежнему не находила в себе никаких сил. Почему-то проще было выслушивать наставления других, чем выносить на обсуждение истинные причины. Как бы там ни было, измена жениха – это слишком личное. Помимо прочего, она будто все еще слышала его слова про «ветеринаршу-неудачницу». В подобном свете все выглядело так, словно ее собирались облагодетельствовать, а она, дура, не позволила. Придумала себе про любовь, а ничего подобного и не было. Может быть, вообще нет даже.