Сначала в дверь сунулась острая мордочка медсестрички с сакраментальным вопросом:
- Герман Валентинович, а хотите я вам чаю принесу?
Потом медсестра была вытеснена Юлькой.
- Спасибо, Наташик, я сама! – сообщила бывшая и вошла в кабинет.
- С чего вдруг? – удивился Герман.
Дверь захлопнулась, а Юлька уже выливала остатки воды из чайника в поддон от фиалки на окне. Улыбка на ее лице была ангельской. А значит, великий и ужасный прав – не в духах.
- Что ж, по-твоему? Я не могу уже тебе и чаю заварить? – поинтересовалась она. – Или ты теперь даже чай из моих рук не примешь?
- Да я-то приму. Не пойму, тебе оно зачем? Заняться, что ли, нечем? – Герман стер со стола пыль и сел в рабочее кресло.
- Считай, что я тебя поздравить пришла. Мне твой отец звонил. А ему – Лев Борисович. Впервые за сколько там лет? Три? Пять? Хотя ради таких новостей…
Юлька многозначительно посмотрела на Германа и наполнила чайник из бутыли.
Когда Герману стала ясна причина явления Юльки, он довольно улыбнулся и откинулся на спинку кресла.
- Я рад, что ты оценила.
- Значит, правда?
- Правда. Отец вообще говорит только правду, когда это не касается работы. Одно из его домашних хобби.
- Круто! – усмехнулась Юлька. И нажала на кнопку электрочайника. Тот браво зашумел, а она устроилась на стуле возле него. – Это какая-то старая любовь возродилась или новое чувство? Мы всего неделю не виделись.
- Расспросы – это вместо варенья к чаю? – рассмеялся Герман, внимательно следя за Юлькой.
Он не верил ни своим ушам, ни глазам. Она всегда утверждала, что не ревнивая. Но, если подумать, повода для ревности у нее и не было никогда. В отличие от сегодняшнего дня.
- Ну, варенья же действительно нет, - пожала она плечами. – И мне, правда, любопытно. Может, у тебя давно уже был запасной вариант, а я не знала. Не то, чтобы в сложившихся обстоятельствах это было плохо, но… Гера, это неделя! Ты женился за неделю!
- Я женился за неделю, - повторил он за Юлькой. – Чайник закипел.
- Закипел, - кивнула она, обернулась к шкафчику и, не вставая, достала из него заварник. Насыпала туда чай и залила кипятком, продолжая при этом болтать. – Пойми меня правильно, Гера. Между нами все кончено, но это не значит, что я за тебя не волнуюсь. Я очень волнуюсь! В твоем состоянии легко было наделать ошибок, и в этом моя вина. Потому ответь мне, пожалуйста, на единственный вопрос – это у тебя серьезно?
- Ты готова предположить, что я могу быть легкомысленным? – Герман снова рассмеялся.
- Я готова предположить, что ты мог свалять дурака!
- Ты ошибаешься, у меня все очень серьезно.
Кажется, она даже в лице изменилась. Оно стало обиженным, почти серым, что так не вязалось с ее обычной лучезарностью. Не произнося ни слова, придвинула поближе чашку и насыпала в нее сахару. Еще немного помолчала, изучая серебристую крышку заварника. А потом выдала:
- А вообще, я рада! Тем лучше, если так. А то уже запереживала, вдруг это все… назло мне. Как видишь, я была права. Теперь у нас точно есть повод остаться друзьями и не париться из-за всего.
- Мир не вертится вокруг тебя.
- К счастью, он достаточно многообразен, - ответила она, быстро наполнила чашку, встала со стула и поставила ее перед ним. – Не знаю, есть ли у тебя лимон. Но за неделю он мог высохнуть. Кстати, девушка, которая за неделю соглашается выйти замуж за столичного мужчину на иномарке – в наше время такая редкость! Но главное, чтобы тебе было комфортно. Так что поздравляю. Счастья тебе в семейной жизни, Герочка.
Она ядовито улыбнулась и выплыла из его кабинета.
Герману тоже было весело – впервые за прошедшую неделю. Характер Юльки всегда был не подарок, но сегодня она сыграла лучшую свою партию, которая ему понравилась. И это давало некоторую надежду… Знать бы на что... Ревность Юльки никак не отменяла факта того, что она сделала. Но и он не мог так скоро притвориться, что больше не любит ее. Его скоропалительная свадьба – лишь желание доказать, что она ошиблась. И пусть думает, что хочет. И пусть ревнует…
А для этого всего-то и надо, чтобы Даша оставалась его женой.
В смысле, с ним.
Вернее, в его квартире.
И, чувствуя себя заговорщиком, Липкович рванул домой. Обсуждать план дальнейших действий. Но угодил в эпицентр вооруженного сопротивления. Даша, экипировавшись двузубой вилкой, поварешкой и кастрюлькой, воевала с куриными крылышками на сковороде. Те отчаянно шипели в масле, а она продолжала поливать их соусом и что-то бормотать под нос. Герман отчетливо разобрал только возмущенное «в глаза-то зачем!» Она подпрыгнула и принялась вытирать ладонью веко.
- Предупреждаю сразу: от единственного окулиста, которого я знаю близко, лучше держаться подальше, - сказал Герман с порога, поведя носом в сторону сковородки.
Она обернулась и растерянно посмотрела на него.
- Я тут… ужин готовлю, - голос ее сейчас был чуть настороженным, но без капли истерики, как еще накануне. Похоже, этот зверек начинал осваиваться на местности. – Как вы относитесь к меду с горчицей?
- Положительно.
На некоторое время он снова исчез из кухни. Были слышны шаги в комнате, плеск воды в ванной, иногда становилось совершенно тихо. А после Герман появился снова, в домашней одежде и с мокрыми волосами. Загремел посудой, накрывая на стол.
- Я, кажется, знаю, как поступить дальше, - сказал он между делом, будто рассуждал о погоде.
- Если речь идет дальше десерта на сегодняшний ужин, то я очень внимательно слушаю, - усмехнулась она, переставляя посуду и не глядя на него.
- Дальше, - усмехнулся и Герман. – Я предлагаю вам остаться у меня.
Даша так и застыла с кастрюлькой в руках. В кастрюльке были остатки соуса.
- Я не очень понимаю… в каком качестве?
- В качестве моей жены, - терпеливо объяснил Гера и добавил: - Как бы…
Кастрюля была водружена на стол. Даша потянулась к сковородке.
- Как бы?..